Геополитическая практика дала яркие примеры этого постулата. В начале 1990-х гг. Америка в ходе т.н. Войны в заливе мобилизовала полумиллионную армию – авангард созданной ею грандиозной международной коалиции. В 1994-5 годах американцы повели за собой войска миротворцев в Боснии. В 1999 г. Вашингтон мобилизовал еще одну массированную экспедицию на Балканах — на этот раз против Сербии. Все последнее десятилетие характерно большим числом вооруженных американских интервенций, чем за весь период холодной войны. Америка энергично воспользовалась своим могуществом и в других сферах международной жизни – установление торговых правил, противостояние финансовым кризисам, международное посредничество, защита гражданских прав.
И не без осязаемых результатов. Влиятельный американский журнал «Форин афферс» высказался о наглядной эффективности применения силы: «Успех военной операции в Афганистане продемонстрировал способность Америки проецировать свою мощь на нескольких направлениях одновременно и без всякого напряжения; при этом она увеличила военные расходы на 50 млрд. долл. У Америки воистину уникальное положение. Если скепсис кому-то не позволяет видеть формирование современными Соединенными Штатами жесткой однополярной системы, тогда этих скептиков уже ничто не сможет убедить. Сомнения отставлены. Единственный подлинно дебатируемый вопрос: насколько долго будет существовать америкоцентричная система» [12] Brooks S. and Wohlworth W. American Primacy in Perspective (“Foreign Affairs”, July/August 2002, p.24).
.
Огромность исторической трансформации поразительна. Даже американские идеологи американской внешней политики некоторое время находились едва ли не в ступоре. «Придя в себя» они развернули настоящий общенациональный спор относительно оптимальной стратегии гегемона. Главные дебатируемые вопросы: в какой степени США занятие доминирующих мировых позиций превратит Америку в «удовлетворенную» сверхдержаву, решительно охраняющую статус кво; как и в какой Америка намерена провести революционные преобразования в целях упорядочения мира по-своему.[13] Ikenberry J. Getting hegemony right (“National Interest”, Spring 2001).
Хладнокровное калькулирование национальных интересов получило эффективное идейное прикрытие. Ведущие американские теоретики международных отношений признают, что «американские действия на внешней арене мотивируются не моральными ценностями, а материальными интересами, американская поддержка демократии является не «идеалистическим» крестовым походом, а имеет «материалистические» цели» [14] Cox M., Ikenberry J. and Inogouchi T. (eds). American Democracy Promotion: Impulses, Strategies, and Impacts. Oxford: Oxford University Press, 2000.
. Новое время породило новые термины: «либерализм национальной безопасности» (Г. Нау); «либеральная великая стратегия» (Дж. Айкенбери); «американская культура национальной безопасности» (Т. Смит). Такие современные реалистические интерпретаторы внешней политики как С. Смит, У. Робинсон, Б. Гилз, характеризуя имперский характер складывающейся мировой системы, отвергают как наивное представление о том, что «распространение демократии было целью (и даже единственной целью) внешней политики США… Вашингтон стремится экспортировать в качестве универсальной этноцентричную , а не исключительно либеральную модель» [15] Cox M., Ikenberry J. and Inogouchi T. (eds). American Democracy Promotion: Impulses, Strategies, and Impacts. Oxford: Oxford University Press, 2000, p. 66.
. Побудительным мотивом внешней политики США является не моральный импульс распространения представительного правление, а «экономические императивы капиталистической элиты, которая желает консолидировать свою гегемонию над мировой экономикой. Не желая подвергать опасности неолиберальную экономическую глобализацию, американцы распространяют в развивающихся странах демократию низкой интенсивности (или «полиархию») посредством защиты сотрудничающих с Западом элит, формирования общественных институтов, которые обеспечивают молчание подчиненных классов и создают преграду на пути реформ, имеющих целью большую степень равенства» [16] Patrick S. More Power to You: Strategic Restraint, Democracy Promotion, and American Primacy («International Studies Review», Spring 2002, p. 122).
.
В свое время Г. Киссинджер теоретически низвел все возможные миросистемы до трех: хаос, баланс сил и пирамида главенства одной державы. Мы вступили в этот «пирамидальный» мир.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ИМПЕРСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ
Соединенные Штаты по своей природе – эгоистическая сверхдержава… Морализаторская риторика Вудро Вильсона в свое время едва прикрывала реальполитик Теодора Рузвельта и Генри Киссинджера, но она никак не сможет прикрыть слова и дела Джорджа Буша.
Читать дальше