Александр Королев - Загадки первых русских князей

Не менее странным кажется и поведение древлян. Было ли их восстание стихийным, вызванным только походом Игоря, или имело далеко идущие цели? Зачем, убив Игоря, они вступили в переговоры с Ольгой и предлагали ей в мужья Мала? Почему они были уверены в успехе своего посольства?

Нужно учитывать и то, что летописный рассказ о событиях в земле древлян долгое время существовал в виде устных преданий. Записаны они были более чем через 100 лет (об этом, кстати, свидетельствует и указание летописца о том, как изменился за это время Киев). Летописец, собирая эти предания и допуская в своем рассказе противоречия, как будто о чем-то не договаривает, а в картине, которую он рисует, оказывается слишком много «белых пятен». Тем более удивительно, что, не проясняя некоторые моменты своего повествования, составитель Повести временных лет в то же время вносит в него как бы «лишние» детали, еще более запутывающие текст. Одна из таких деталей — упоминание о богато разодетых «отроках» воеводы Свенельда.

В Повести временных лет слово «воевода» употребляется восемь раз. Означает оно — «специалист по вождению войска». Дружина воеводы не обязательно была в подчинении у князя. Воевода имел и своих дружинников, независимых от князя и даже, возможно, враждебных дружинникам последнего. Сформировать собственную дружину в варварском обществе было просто. Л. Г. Морган сообщает любопытные сведения о том, как этот процесс происходил у ирокезов: «Так как они находились в состоянии войны со всеми нациями, не бывшими в фактическом союзе с ними, то каждый воин имел законное право организовывать отряд и искать приключений в любом избранном им направлении. Если какой-нибудь вождь, полный воинственного задора, замышлял поход на южных чароки, он исполнял военную пляску и, завербовав таким путем всех, кто желал разделить с ним славу приключений, сразу же вступал на тропу войны, уходя на дальнее и опасное дело. Так начинались многие экспедиции, и полагают, что значительная доля военных действий ирокезов была не чем иным, как личными приключениями и отважными выступлениями небольших военных отрядов. При таком положении любимый вождь, пользовавшийся доверием народа благодаря своим военным подвигам, не имел недостатка в приверженцах в разгар всеобщей войны» {96} 96 Морган Л. Г. Лига ходеносауни, или ирокезов. М., 1983. С. 45. . При таком положении дел любой русский воевода, за которым летописи, правда, не признают княжеского титула, мог высоко подняться по общественной лестнице Древней Руси. Князя отличало от воеводы то, что он управлял городом. Воевода же был предводителем бродячей дружины. Выше мы уже отмечали условность отличия князя X века от предводителя бродячей дружины.

Летопись косвенно намекает на причастность Свенельда к трагедии, разыгравшейся в Древлянской земле , однако ни разу его до этого не упоминает и не проясняет его роль в произошедших событиях. Возникшую проблему историки разрешили для себя быстро. Стоило только почитать Новгородскую первую летопись младшего извода, чтобы узнать о передаче Игорем Свенельду права сбора дани с уличей и древлян {97} 97 Полное собрание русских летописей. М., 2000. Т. 3. С. 109–110. . Это объяснение источника обогащения Свенельда было признано удовлетворительным, но вопросы о роли Свенельда в событиях середины 40-х годов X века, об отношении воеводы к тому, что Игорь неожиданно решил отобрать у него право сбора дани, остались без ответа. Но так как летописи молчали об этом, то молчали и историки. Последним надо отдать должное — многие исследователи летописей еще в XIX веке стремились разрушить этот заговор молчания, заставить летописи разговориться и заполнить таким образом пробелы в древней русской истории, достигавшие 20–30 лет.

Наиболее преуспел в этом А. А. Шахматов, труды которого неизменно привлекают к себе внимание историков и сегодня. А. А. Шахматов попытался при помощи Новгородской первой летописи младшего извода, которая, как мы видим, уделяет Свенельду больше внимания, чем Повесть временных лет, разрешить вопрос о роли воеводы в событиях 6453 (945) года. Заинтересовался А. А. Шахматов и «Историей Польши» Яна Длугоша (XV век), определив, что в ней использованы русские источники более древние, чем Повесть временных лет, и содержащие известия несколько отличные от последней. А. А. Шахматов обратил внимание на то, что летописный рассказ поясняет, что воевода Свенельд — «отец Мистиши», затем определил сходство имен Нискини-Мискини (так Длугош называет князя древлян Мала) с Мистишей, пришел к выводу, что это одно и то же лицо, прибавил к этому известия Новгородской первой летописи младшего извода о передаче Свенельду дани с древлян и свои собственные сомнения по поводу достоверности известий Повести временных лет {98} 98 Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 356–366. . Этот комплекс сомнений и сопоставлений он положил в основание целой цепи умозаключений, общим итогом которой стала следующая мысль: «Итак, первоначальный рассказ об убиении Игоря и вызванной им войне киевлян с древлянами представляется в таком виде: Игорь, побуждаемый дружиной, идет походом на Деревскую землю, но Свенельд не отказывается от данных ему прав, происходит столкновение Игоревой дружины со Свенельдовой и с древлянами (подданными Свенельда)». В этом столкновении Игорь был убит Мстиславом (Мистишей), сыном Свенельда {99} 99 Там же. С. 365. .