Александр Королев - Загадки первых русских князей

«Кажется, — говорить он, — памятники малорусского наречия скорее говорят в пользу возникновения Ю в этом слове из к, следовательно, Юлга из Елга, ельга, при северно-немецком Helga, по общему правилу образования Ю из к в известных положениях вообще в малорусском наречии и, в частности, в той группе северно-малорусских говоров, к которым относится овручский» (Журнал Министерства народного просвещения, 1903 г., № 1, стр. 9).

Мы тем не менее считаем более вероятньм свое прежнее производство. Мы не решились бы говорить об овручском говоре, так как говоры этого уезда представляют целую скалу, въ южной части переходящую в смешанные с украинскими (Искорость), въ северной же дающую очень своеобразные говоры, почти тождественные с говорами Мозырского уезда (со спорадическим аканьем и другими белоруссизмами). В северных говорах Овручского уезда, а именно к их области относятся все местности, где констатирована форма Юлга, не встречается начальное е из о, обычное в некоторых случаях и поддерживающее предположеше о возможности малорусской формы Ельга при великорусской и летописной Ольга. Малорусское е вместо обычного русского начальнаго о встречается преимущественно в западных говорах, и в южной части Малороссии распространено на восток дальше, чъм в северной. Так, например, формы «един» встречаются в северной части Житомирского и южной Овручского уезда, в северной части Овручского господствует «один». Кроме этого соображения, ослабляющего вероятность в этих говорах формы Ельга, за начальное О говорит аналогия с «Вольга», господствующим именно в том (Искоростньском) говоре, где начальное е вместо о обычнее; но убедительнее всего в пользу о говорит характер звука Ю в этомъ слове. По моему наблюдению это не дифтонг, но переходной звук от jo к jy. Я его обозначал с некоторым колебанием черезъ Ю и возможно, что не совсем правильно; возможно, что я проглядел в нем сохраняющийся еще дифтонг, на это указывает иная передача этого слова в старых записях. И запись 1838 года и записи г. Вербицкого дают нам форму «1олжин». Такая разница в записях моих и более старых, кажется, говорит в пользу существования в этом слове незамеченного мной дифтонга юо, который хотя тоже может восходить к е (вроде тюотка), но обычно восходит к о.

В качестве свидетельства в пользу древности название «Ювжин колодезь», заслуживает внимания и самая форма «колодезь», малосвойственная малорусскому языку и архаичная.

Книжным влиянием в записанных нами сказаниях казалось бы следовало объяснить только некоторые подробности, как, например, подробности о голубях и воробьях. Однако и эту подробность находит акад. Жданов в одном из галицких сказаний о Буняке и тутъ же сводя ряд версий этого эпизода из сказаний разных народовъ, ак. Жданов говорит: «Указано множество вариантов этого сказания (перечисление). Утверждают, что все эти рассказы находятся в связи с сказаниями о молниеносной птице, а эти поверья связаны в свою очередь с мифическим представлением молнии и огня в образе птицы. Любопытно, однако, что эти зажигающие птицы не остались только достоянием поэтической саги, а находили себе бытовое (обрядовое?) применение. Liebrecht приводит такое описание персидскаго праздника «Сада», справлявшагося въ октябрь: «Нас quidem nocte ubique festivales ignes accendunt, et reges et principes, accepientes aves et omnia animalita, et eorum pedibus alligantes herbas aridas, eas igne accendunt, et sic flammantes dimittunt, ut voleat et currant per campos et montes et hoc modo omnia accendant» (Жданов «Русский Былевой Эпос». 448).

Такие факты позволяют в подробности о голубях и воробьях видеть один изъ широко распространенныхъ в народной поэзии сюжетовъ.

Но если мы не имеем данных утверждать, что Овручския сказания возникли подъ влиянием книжных или льтописных, то известное сходство между Овручскими сказаниями и летописными несомненно есть.

Приведем соответствующее место из летописи… ( Далее в тексте статьи приводится рассказ Повести временных лет о взятии Ольгой древлянского Искоростеня при помощи птиц. — А.К. )

…Та подробность, с которой передается здесь ход событий, свидетельствует, что летописец пользовался народным сказанием, таким образом устанавливается существование в Киевщине в эпоху составления летописи сказания об Ольге и ее борьбе с древлянами. Эти сказания отразились как в летописи, так и в другом памятнике, теперь изданном проф. Халанским, в котором вместо древлянского Искоростеня Ольга таким же образом берет Царьград (Халанский, «Мысли и заметки по Ист. др. русск. эпоса», Изв. 2 отд. Ак. Наук, т. 8, кн. 2).