Андрей Васильченко - Последняя крепость Рейха

Приказ об эвакуации был отдан лишь 19 января, то есть восемь дней спустя после начала советского наступления. Подобная поспешность привела к огромным трудностям и жертвам, которых при хорошей организации можно было избежать.

Поначалу военные события развивались не слишком стремительно. Но среди гражданского населения уже множились самые различные слухи. Вечером 18 января жители Бреслау услышали сирену. Город фактически не бомбили до этого. Бреслау подвергался бомбардировке лишь в октябре и декабре 1944 года. Последняя воздушная тревога пришлась как раз на Рождество. Тогда светящиеся всеми огнями рождественские елки стояли прямо на улицах под открытым небом. Для летчиков это было прекрасной целью. Поразительно, но даже в конце 1944 года в Бреслау никто не думал соблюдать светомаскировку. На город полетели бомбы. Одна из них разорвалась в восточном крыле больницы «Бетанин» [15] Бетанин — традиционное название для немецких клиник, которое означает концентрированный свекольный сок (Е162). , располагавшейся на Клостер-штрассе. От взрыва никто не погиб. Жертвами стало около тысячи окон, которые разбились от мощного разрыва бомбы. Евангелическое учреждение «Бетанин» располагалось на узкой полоске земли, пролегавшей между Клостер-штрассе и речушкой Оле, которая в Бреслау впадала в Одер. Это был крупный комплекс, который включал в себя современную больницу, дом престарелых и церковь. В «Бетанине» трудился большой коллектив сестер милосердия. Он являлся центром благотворительной работы, которая проводилась по всей Силезии.

18 января священник Лёффлер с сорока сестрами посетил Лодзь (Литцманнштадт), где побывал в тамошней обители диаконис [16] Евангелические сестры милосердия. , после чего продолжил поездку в Грюнберг. 20 января по линии «Бетанина» по всей округе стали распространяться сообщения о том, что женщины и дети должны в срочном порядке покинуть Бреслау. В спешке родители забирали из «Бетанина» своих детей, которые учились в тамошней школе. Внезапный приказ об эвакуации поверг жителей города в состояние глубокого шока. В этом не было ничего удивительного, ведь до этого момента все репортажи и сообщения в газетах умалчивали о серьезности положения. Если говорилось о возможной угрозе, то ее размеры существенно приуменьшались. Ко всему этому добавлялось то, что многие родители в жуткой спешке попытались забрать своих детей, которых до этого в целях безопасности отправили на село. Столкнулись два потока. С одной стороны, это были беженцы с востока, с другой стороны — люди, которые хотели найти своих детей. В одночасье на дорогах возник хаос. Уличное движение стало напоминать бурлящий поток. Многие из родителей, так и не достигнув своей цели, озлобленные и разочарованные, были вынуждены повернуть назад. Количество разъединенных семей с каждым часом становилось все больше и больше. Многочисленные матери искали своих детей. Молодежь посылалась на выполнение задач, поставленных в рамках операции «Бартольд». Мужчин мобилизовывали в отряды Фольксштурма. Многие бросали свои квартиры, пытаясь скрыться из города.

Как уже говорилось выше, город фактически не подвергался воздушным налетам. Октябрьская бомбардировка унесла жизни всего лишь 69 людей. Принимая во внимание положение на фронте, военное командование предложило еще в декабре 1944 года экстренно эвакуировать из города женщин и детей. Ответственным за выполнение данной задачи должен был быть аппарат гауляйтера. Но в ответ на данное предложение гауляйтер Пауль Ханке заявил, что решительно выступает против срочной эвакуации. Осуществление данного замысла, по его мнению, «способствовало бы росту пораженческих настроений среди населения». Вот когда проявилась пагубность двойного правления: партийных и армейских структур! До этого момента оно напоминало симбиоз, безобидное сосуществование. Но в критической ситуации подобное двоевластие обернулось огромной бедой. Только лишь когда танковые колонны Красной Армии достигли границ Верхней и Нижней Силезии, гауляйтер Ханке буквально в последний момент отдал приказ о проведении экстренной эвакуации. Это произошло 19 января 1945 года. Поначалу это касалось только жителей сельских районов, располагавшихся на правом (восточном) берегу Одера. На следующий день было принято решение, что приказ относится к женщинам и детям, проживающим в Бреслау.

20 января 1945 года первые колонны беженцев, двигавшиеся с востока, достигли Бреслау. На 20-градусном морозе под пронзительным холодным ветром они переправлялись через Одер. Старики, женщины и дети, нагруженные своими пожитками, медленно двигались на запад. Кто-то из них хотел укрыться в Силезских горах, кто-то намеревался найти убежище в Саксонии или Тюрингии. В эти дни испуганные жители Бреслау могли видеть странную картину — длиннющие колонны беженцев, где вместо лошадей повозки тащили старики и подростки. Посреди этих повозок то тут, то там мелькали автомобили, в которых сидели облаченные в коричневую униформу партийные функционеры. Наблюдавшие это зрелище гнали прочь от себя страшные мысли. Многие понимали, что беженцы были обречены на страдания от холода и голода, так как им негде было бы поселиться. У беженцев из силезских сел не было даже запасов продовольствия. Женщины Бреслау с ужасом перестали дышать, когда 20 января услышали экстренное радиообращение. На следующий день оно с редкостной настойчивостью повторялось из всех динамиков, висевших на улицах города: «Внимание! Внимание! Женщины с детьми должны направляться пешком по одной из улиц района Опперау в направлении Канта! Местом итогового сбора являются южные пригороды» . Почти моментально на всех вокзалах возник хаос и неразбериха. Это было вызвано тем, что многие женщины последовали прозвучавшему призыву. Посреди холодной ночи они направлялись в путь с чемоданами и детскими колясками (если дети были маленькими). Нередко коляски заменяли санками — на улицах Бреслау лежал глубокий снег. После нескольких часов утомительного марша многие из них пытались найти теплое помещение и хоть какое-то подобие кухни, чтобы согреть еду для малышей. Но почти все эти попытки были тщетными. Чтобы передвигаться быстрее, многие из матерей выбрасывали свое добро, упакованное в сумки и рюкзаки. Но не всем это помогало. Многих ожидала трагедия — к утру многие малыши умерли от холода. Хоронить их приходилось рядом с дорогой. Только в районе Нового рынка на Рыночной площади было похоронено около 40 детей. Только за первую ночь бегства из Бреслау в районе южного парка выросло 50 свежих детских могилок. Подобных трагических примеров можно было бы привести еще очень много. Смерть этих детей находилась на совести гауляйтера Ханке, который не прислушался к совету генерала Краузе и своевременно не начал эвакуацию жителей города. Печальные вести о массовой гибели детей стали быстро распространяться по городу. Эти сообщения окончательно утвердили жителей Бреслау в намерении остаться у себя дома. Они не хотели рисковать и спасаться бегством по морозу и без продуктов. Многие успокаивали себя мыслью о том, что здесь находился их дом, их кровати, запасы еды и угля. Многие не без показного героизма говорили о том, что лучше погибнуть в родном городе, чем умереть на обочине дороги от холода и голода. В итоге почти 200 тысяч человек, подлежавших эвакуации, остались в Бреслау. К ним присоединилось еще 10 тысяч человек из окрестностей Бреслау и близлежащих сел, которые не успели прорваться на юг или на запад. Они могли найти убежище только в силезской столице. К моменту окружения в Бреслау находилось более 250 тысяч потенциальных беженцев, которые предпочли остаться «дома».