Жаклин Симпсон - Викинги. Быт, религия, культура

В то время как героические песни «Старшей Эдды» почти всегда трагичны, мифологические предания гораздо более разнообразны — от живых рассказов о встречах Тора с великанами или чудовищами до личной трагедии (смерть Бальдра) или трагедии космической — Гибели богов. В других песнях вообще нет сюжета — это своего рода антологии житейской мудрости. В общем и целом, мало что прямо связывает эти поэмы с религиозным культом язычества (в отличие от прозы); они предназначены для развлечения, а не для поклонения. Поэмы определенного типа, которые состоят из вопросов и ответов из области мифологических преданий, вполне могли произойти из церемоний посвящения, во время которых кандидаты должны были продемонстрировать свои эзотерические знания; однако даже и они, возможно, дошли до нас только как полезные пособия по намекам в стихах скальдов. Яркий пример поэмы такого типа — это поэма, где говорится о том, как Один и великан проверяли друг друга, задав примерно 30 таких вопросов:

«Дай первый ответ, если светел твой ум и все знаешь, Вафтруднир: как создали землю, как небо возникло, ётун, [30] «Ётун» и далее «туре» — другое название великана. открой мне?» «Имира плоть стала землей, стали кости горами, небом стал череп холодного турса, а кровь его морем».

Поэзия, будь то эддическая или скальдическая, видимо, была не единственным литературным развлечением при княжеском дворе. Хорошо известна история о том, как один бедный исландец прибыл к королю Харальду Хардраду:

«Конунг спросил его, не сведущ ли он в чем-нибудь, и тот ответил, что знает саги. Тогда конунг сказал, что возьмет его к себе, но он должен всегда рассказывать саги, кто бы его ни попросил. Исландец согласился. Он завоевывает расположение дружинников конунга, они дарят ему одежду, а конунг дарит ему оружие». [31] Сага «Об исландце-сказителе» цитируется в переводе М.И. Стеблин-Каменского.

К Рождеству исландец приуныл и признался, что рассказал уже все истории, которые знал, за исключением одной, которую не станет и пытаться рассказывать, — историю о путешествиях самого короля Харальда в Византию и Святую Землю. Король попросил его рассказать эту историю небольшими порциями за 12 дней Рождества, поскольку «большие пиры будут на Рождестве, и мало будет времени сидеть и слушать». В конце концов, королю понравилась история исландца, и он спросил, где тот ее услышал. Исландец ответил, что выучил ее постепенно, каждый год приезжая на альтинг в Исландии, от одного из бывших товарищей Харальда. Король наградил исландца множеством дорогих товаров, и он разбогател.

Хотя эта забавная история была записана только в XIII веке, она, возможно, вполне точно отражает обычаи XI века. Однако у нас нет достаточно данных о том, ценилось ли умение публично рассказывать саги уже в начале эпохи викингов. Домашнее сказительство, безусловно, должно было существовать: люди знали свою генеалогию, помнили множество историй о предках, обменивались новостями, передавали друг другу остроумные высказывания и талантливые стихи (видимо, вместе с каким-то рассказом, объяснявшим, в чем «соль» стихотворения или афоризма). Свойственная викингам забота о личной славе прежде всего способствовала тому, что подвиги отдельных людей сохранялись в памяти. Особенно, конечно, это касалось королей и великих воинов, но та заботливость, с которой исландцы сохраняли предания о первых поселенцах, показывает, что такие побуждения существовали и в других слоях общества. Однако дошедшие до нас исландские саги являются письменными сочинениями XII и XIII века; зачастую они содержат сведения о событиях, обычаях и поверьях эпохи викингов, но сами по себе — художественные произведения более поздней эпохи и культуры, и поэтому находятся вне пределов этой книги.

Рассказ о приятных сторонах жизни викингов оказался бы неполным без упоминания о пирах и попойках, которые были едва ли не любимым их времяпрепровождением. В основном пиры проходили осенью и зимой (когда мясо и эль были наиболее доступны и меньше всего было работы на ферме) и длились иногда по нескольку дней. Помимо сезонных религиозных праздников, таких, как день зимнего солнцестояния (Юл, позднее совмещенный с Рождеством), проходили свадебные и погребальные пиры, а также пиры в честь вступления в наследство, своего рода продолжение погребального пира, хотя нередко они устраивались через много месяцев после самих похорон.

Неотъемлемой составляющей церемонии вступления в наследство была не еда, а выпивка. Если верить Снорри, то в Норвегии в начале IX века существовал обычай, согласно которому наследник короля или ярла не мог сесть на трон своего отца и полновластно распоряжаться наследством до того, как поднимет торжественный тост, стоя и принося при этом обет исполнить какой-либо славный подвиг. Такие обеты часто упоминаются: иногда их приносили, держа в руках какой-либо особенный рог для питья, или стоя одной ногой на особой доске или камне, или положив руку на щетину вепря; иногда клятву приносили несколько человек, которые соревновались друг с другом в смелых обещаниях.