Пауль Кёрнер-Шрадер - Дневник немецкого солдата

Лейтенант все записал. Его заинтересовало также, что в госпитале не хватает протезов и поэтому нельзя выписать выздоровевших раненых. Он пообещал принять меры, чтобы инвалиды как можно скорее уехали домой.

В госпиталях ночной отъезд американцев и приход советских войск вызвал панику. Один безногий раненый, который не мог вставать с постели, подозвал меня к койке и шепотом спросил:

— Санитар, неужели они нас всех убьют?

— Что за чушь? Кто тебе это внушил?

— Маленький французский доктор сказал, что большевики убьют всех инвалидов, а здоровых сошлют в Сибирь. Он пообещал мне яду, чтобы я сам лишил себя жизни. Но так ничего и не дал.

— Ты, видимо, еще мало отравлен нацизмом? Зачем тебе яд? Этот врач ночью уехал с американцами в Бад Гомбург. Там пусть и распространяет свой фашистский яд.

Большинство офицеров с горы Ашберг тоже убрались с американцами. Остались немногие, не верившие заявлениям американцев.

Раненых навестил советский врач. Он спрашивал о ранениях и о том, как кого лечили. Особенно он интересовался нуждами гражданских, которым тотчас же выписали молоко, масло и другие продукты.

Привезли обещанные протезы. Инвалиды один за другим разъезжаются по домам. Советские автомашины подчас подвозят их прямо до дома. Солдаты удивляются:

— Грозили, что русские нас убьют, а они развозят нас по домам. В следующий раз будем умнее.

Но остались еще и ярые нацисты. Они продолжают упорствовать. Вот что рассказал мне один раненый.

Его сосед по койке как-то сказал ему:

— Я точно знаю, что русские нас убьют. Ведь они поступали так с пленными на фронте. Например, одного бросили в ветряную мельницу, и он выскочил оттуда в виде фарша.

— Ты неисправимый болван! Что у тебя в голове? Наверно, ветер! Если бросить человека в ветряную мельницу, то она просто остановится. Самое страшное, что могло случиться, — у него от кителя могла отлететь пуговица. Кто рассказал тебе такую ерунду?

— Старина, потише. А то еще, чего доброго, услышит этот коммунист-санитар, побежит, донесет, и меня арестуют.

— Скорее он раздобудет тебе хороший протез для твоей ноги. Было бы недурно, если бы он сумел достать тебе протез вместо твоей головы. Может, тогда ты научишься по-человечески думать?!

Теперь местные коммунисты могут вести агитацию за мирное демократическое государство.

Со мной подружился молодой лейтенант Брусов. Я передаю ему просьбы раненых, и он тотчас же делает все возможное.

Во всех помещениях установили радиоприемники. Почта в извилистых долинах Фогтланда работает плохо. Многие раненые не знают, где их близкие. Брусов обещал через день отправить в Дрезден машину с почтой. Я объявил им об этом и стал собирать письма. Лейтенант сдержал свое слово.

Спустя неделю к раненым явились в гости первые родственники. Они добирались попутными советскими машинами. Об этом рассказывают в таком тоне, словно это что-то сверхъестественное.

Атмосфера день ото дня становится миролюбивей. Люди начинают доверять друг другу.

На улицах часто останавливаются советские солдаты и затевают игру с детьми. Стоящий на посту у входа в госпиталь солдат рисует русские буквы на песке, а дети повторяют их. Если буквы стираются, другой солдат пишет их вновь. Сюда приходит все больше детей. Они уже знают много русских слов.

— Сколько лет? — спрашивают они солдата.

— Двадцать и два, — отвечает тот.

Дети приносят бумагу и латинскими буквами записывают на ней новые слова.

Вскоре обе стороны заучили целые фразы.

— Криг нихт гут, — говорит русский солдат.

— Война не хорошо, — наперебой отвечают дети.

Как-то я остановился послушать, радуясь тому, что друзья в солдатской форме занимаются с детьми, отцы которых напали на их родину и убили столько людей.

Подошел и лейтенант Брусов. Обняв меня за плечи, он спросил:

— Что вы тут делаете, товарищ Карл?

— Хожу в подготовительный класс. Но я надеюсь, что скоро у нас будет настоящая школа. Детям надо многому учиться и многое переучивать…

Брусов рассмеялся:

— Через неделю будут открыты две школы. Мы уже подыскали педагогов: четверо мужчин и две женщины. Дети понемногу начнут учиться новой жизни.

Приводят в порядок большое школьное здание. Правда, еще не все раненые уехали, кое-кого из оставшихся необходимо перевести в больницу.

Брусов просматривает вместе со мной учебные пособия, сохранившиеся в одном из помещений. Большей частью это фашистский яд. Мы стали отбирать, что может пригодиться. Годного оказалось очень мало.