Алексей Шишов - БЕЛЫЕ ГЕНЕРАЛЫ

Вскоре последовала нота о разоружении и интернировании отрядов Савинкова, к которому так рвался барон...

Внутри врангелевского лагеря усилилось разложение. Экономическое положение ухудшилось, цены на хлеб по сравнению с апрелем 1920 года выросли в 15 раз (и все же оставались в четыре раза ниже, чем в Советской России). В Крыму работало финансово-экономическое совещание. Оно наметило ряд практических мероприятий в разных областях финансового и промышленного дела и вынесло резолюцию, что до сего времени правительство Юга России шло единственно правильным путем. Дальше рекомендаций и констатации дело не шло.

Среди казачьих деятелей после краха надежд на возвращение с Врангелем в свои области возродились новые надежды — на сепаратный мир с большевиками. В Евпатории был собран Круг, работавший с 9 (22) октября до самой эвакуации.

Оставшись без массовой поддержки населения (в том числе и наиболее надежного — казачьего), без военной поддержки со стороны иностранцев, Врангель был обречен. Большевики сосредоточили против него в полтора раза больше сил, чем в свое время собирали против Деникина или на Варшавском направлении. Практически четырехкратный перевес в силах позволил Красной Армии выбить врангелевские войска из Таврии.

Легендарные перекопские укрепления оказались фикцией. «К моменту катастрофы укреплений, способных противостоять огню тяжелых, а в девяти из десяти случаях и легких батарей, не было», — считали военные специалисты.

Штурм Перекопа, Юшунь, бои в самом Крыму — все это заняло несколько дней. 16 ноября Врангель отплывал в Константинополь.

«Спустилась ночь. В темном небе ярко блистали звезды, искрилось море.

Тускнели и умирали одиночные огни родного берега. Вот потух последний...

Прощай Родина!».

В эмиграцию П. Н. Врангель отправился, естественно, не один. Вместе с ним покинули Крым 145 тысяч человек, и за всех он нес ответственность.

Прежде всего надо было устроить мирных беженцев, которых турки не пускали на берег, и те постепенно спускали за бесценок все свое имущество ради куска хлеба.

Постепенно беженцев расселили в Югославии, Болгарии, Румынии и Греции. Отсюда они рассеялись по всей Европе, отдавая предпочтение союзникам-французам и братьям-славянам.

Армия, расположившаяся в галлиполийских лагерях, также голодала и терпела лишения. Французам за поставки продовольствия отдали все выведенные из Крыма суда Черноморского флота. Не случайно особой популярностью среди эмигрантов пользовался памятный знак «Галлиполийский крест». Он стал символом терпения и безотчетной веры. Немногие подали в отставку и превратились в «мирных» беженцев. Большинство жило верой в возвращение, в продолжение борьбы.

Но союзники уже примирились с существованием Советской России, и кроме неудобства вывезенные белогвардейские войска ничего не доставляли им. Даже особо непримиримые французы тяготились своими бывшими союзниками, офицерами и солдатами, которые когда-то помогли «прекрасной Франции» выстоять в борьбе с немцами, а потом стали барьером, не пропустившим в Европу волну большевизма.

Разуверившись в поддержке французов, Врангель попытался пристроить своих товарищей по борьбе в славянских государствах. С конца 1921 года началась переброска сохранившихся в строю солдат, казаков и офицеров в Сербию и Болгарию. Параллельно большевики агитировали эмигрантов возвращаться на родину, и многие, истосковавшись на чужой стороне, вернулись. Всех их рано или поздно ждали аресты, ссылки, расстрелы...

«Пристроив» войска, Врангель перебрался в Белград, где продолжал работу по сохранению армии, объединяя солдат и офицеров в союзы и одновременно удерживая их от втягивания в политические дрязги. 1 сентября 1924 года им был создан Русский Общевоинский Союз (РОВС). Но 16 ноября Врангель передал руководство этим Союзом великому князю Николаю Николаевичу, бывшему главнокомандующему русскими войсками в 1914—1915 гг. Сделал он это не из-за монархических убеждений. В это время среди эмигрантов-монархистов шла борьба. Великий князь Кирилл Владимирович объявил о своем «восшествии на престол». Николай Николаевич этому противился... Просто из всех здравствовавших командующих русскими армиями Николай Николаевич не запятнал себя участием в гражданской войне и пользовался большим авторитетом у кадровых военных, был своеобразным символом старой русской армии. Кроме прочего сказалась усталость самого П. Н. Врангеля.