Игорь Симбирцев - ВЧК в ленинской России. 1917–1922 - В зареве революции

1921 год стал при этом переходным периодом, последним полным годом жизни ВЧК. Не сказать, что эта служба к концу Гражданской войны стала действовать гуманнее, просто с отменой «красного террора» исчезла страшная массовость и планомерность репрессий, позволив теперь чекистам карать врагов революции индивидуально и без особых полномочий на бессудные казни. Перестройка в ЧК 1921 года касалась больше организационных сторон деятельности этой службы, что часто отмечают исследователи, обращаясь к последним годам жизни ВЧК – праматери всех наименований главной спецслужбы Советского Союза:

«Карательная политика и карательные органы в 1921 году не претерпели существенных изменений: они были по-прежнему нацелены на устранение даже потенциального инакомыслия. Продолжала свирепствовать практика беззакония и расправ, вытекающая из примата классовости революционного сознания… В правовой неразберихе, как и положено, торжествовал произвол… В.И. Вернадский писал 10 сентября 1921 года из Петрограда в Киев: «Настроение мое и всех здесь очень тяжелое – вследствие преступных и тяжких проявлений террора здешней ЧК. Эти убийства не вызывают сейчас страха, но негодование. По-видимому, здесь перемешаны совершенно невинные люди с людьми, боровшимися с большевиками. Среди невинных такие, как Н.И. Лазаревский, М.М. Тихвинский. Смерть последнего мне лично очень тяжела – это был близкий мне человек… Ни в одной стране это немыслимо. Мне сейчас все это кажется мифом о Полифеме, в пещере которого находятся русские ученые. А смерть Гумилева!» В 1921 году председателем ВЧК по-прежнему оставался Дзержинский, но практическое руководство чекистами осуществлял его заместитель И.С. Уншлихт. 16 апреля 1921 года Дзержинский предписал всем начальникам управлений и отделов ВЧК по всем вопросам обращаться к Уншлихту, так как он назначен наркомом путей сообщения по совместительству с работой в ВЧК. Через несколько дней Политбюро ЦК утвердило решение Дзержинского, и именно Уншлихту и Менжинскому было предложено создать на севере, в районе Ухты, концлагерь для размещения 10–20 тысяч мятежных кронштадтских матросов. 4 июня 1921 года по поручению Ленина Уншлихт представил план работы ЧК на вторую половину 1921 года и начало 1922 года. Этот «совершенно секретный» план предлагал «массовые операции» по разрушению партий эсеров и меньшевиков». [10]

Именно на 1921 год приходится большинство директив по ВЧК об усилении секретно-осведомительной работы оперативных отделов этой спецслужбы, о вербовке тайной агентуры, об агентурной работе на развал остатков небольшевистских партий. И именно в этом году шли самые большие репрессии ЧК против бывших участников Белого движения и их родственников, этот год получит статус «пира победителей» в Гражданской войне. По указу от 20 сентября 1921 года ВЧК взяла на учет всех бывших военнослужащих белых армий офицерских чинов, заведя на них особые карточки учета, что многим бывшим белым стоило затем смерти, если не в начале 20-х, то уже в 30-х годах.

Именно с этого времени в истории ВЧК появляются особые совещания – «тройки», подменявшие собой суд и отправлявшие арестованных по политическим статьям на расстрел по упрощенной процедуре. Первую высшую «тройку» всероссийской ЧК составили приближенные к Дзержинскому чекисты: Уншлихт, Ягода и Мессинг – первыми поднявшие этот топор псевдосудебных репрессий, в конце 30-х годов в годы Большого террора и их головы падут под его замахом.

Так что политика «красного террора», только введенного теперь в относительные рамки процедуры советской законности, продолжалась параллельно с политикой реорганизации ЧК. Когда в начале 1922 года ЧК преобразовали в ГПУ и для порядка назначили генеральную ревизию по бывшей ВЧК, многим незнакомым ранее с масштабами репрессий ЧК членам ревизионной комиссии стало не по себе.

Один из таких ревизоров по фамилии Скворцов после ознакомления с материалами множества расстрельных дел ЧК за эти годы и личной беседы по этому поводу с зампредом ВЧК Уншлихтом застрелился, оставив предсмертную записку. В ней можно прочитать о том, что «приемы нашего главного органа государственной безопасности и объяснения по этому поводу товарища Уншлихта вынуждают меня навсегда уйти от всех этих мерзостей и гадостей, в которых я бессознательно принимал участие, числясь ответственным работником партии. Искупая смертью свою вину, я шлю вам последнюю просьбу: опомнитесь, пока не поздно, не позорьте своими приемами нашего великого учителя Маркса и не отталкивайте массы от социализма». Этой предсмертной запиской заглянувший за кулисы «красного террора» чекистов партработник Скворцов написал фактически эпитафию также отходящей в историю ВЧК, хотя он напрасно взывал к приходящему ей на смену ГПУ, – от «своих приемов» чекистская спецслужба отказываться не собиралась и после 1922 года.