Мария Сергеенко - Жизнь древнего Рима.

Плащ накидывали на себя сразу; тогу надевали в несколько приемов, и облечься в это сооружение одному, без чужой помощи, было невозможно; Цинцинату с его простой тогой помогала жена Рацилия (Liv. III. 26. 9), но уже в конце республики и при империи в составе городской челяди держат рабов-специалистов, умевших расправить и уложить складки тоги (vestiplicus – CIL. VI. 7301, 9981). К этому делу приступали с вечера; раб «устраивал наново складки», прокладывал их тоненькими дощечками или полосками липового луба и прихватывал зажимами, чтобы сохранить в должном виде до утра (Tert. de pall. 5). Неумело надетая тога вызывала усмешки городских щеголей (Hor. sat. I. 3. 30). Гортенсий, знаменитый оратор и соперник Цицерона, славившийся своими причудами и франтовством, выходил из дому, только тщательно проверив в зеркале, хорошо ли сидит на нем тога, и когда в тесноте и толкотне римских улиц кто-то, налетев на него, «разрушил сооружение его тоги», сдвинув складки с плеча, он подал на обидчика в суд за оскорбление (Macr. sat. III. 13. 4-5) [81].

Тоге полагалось быть белого цвета, без всяких украшений; только мальчики носили до совершеннолетия тогу с широкой пурпурной полосой по краю (toga praetexta). Такая тога была форменной одеждой большинства магистратов и жрецов; триумфатор надевал пурпурную, расшитую золотом (toga picta).

К этой официальной одежде полагалась и официальная обувь – calcei, башмаки с ремнями, закрывавшие ногу. Магистрат, сенатор, появляясь на людях, а тем более при исполнении своих служебных обязанностей, должен быть в тоге и в этих башмаках. Они часто изображались на статуях. Делали их из тонкой кожи с двумя парами ремней. Ремни, закрепленные у начала пальцев между подошвой и кожей головки, прочно пришивались к этой последней. Всунув ногу в башмак, брали первую пару ремней, перекрещивали их на ступне, обвивали ими ногу до самых икр и завязывали так, чтобы концы спадали вниз. Затем обвертывали ногу второй парой ремней, тоже завязывали их спереди, оставляя концы свисающими [82]. Когда Веррес, наместник Сицилии, появился на глазах всех Сиракуз в греческом плаще и сандалиях, то такой вид должен был произвести на каждого строгого римлянина впечатление столь же оглушающее, какое произвело бы на нас появление в общественном месте человека в одном нижнем белье.

Тога, несомненно, была одеждой, сообщавшей известную величавость; она в значительной мере создавала впечатление римской gravitas, той «серьезной важности», которую римляне считали своей национальной особенностью, резко отличавшей их от вертлявых и шумных «гречат». И, однако, Тертуллиан имел все основания сказать о ней, что это грузная ноша, «которая наваливается на человека»: пышная, торжественная, она плохо защищала от холода, летом в ней было невыносимо жарко, и обходилась она дорого. Уберечь ее снежную белизну в тесноте и грязи римских улиц (а иногда и собственной квартиры) было трудно; дома со стиркой ее было не справиться: приходилось обращаться к фулонам. Марциал любил кольнуть людей, имевших несчастье ему не понравиться, тем, что у них «тоги грязнее грязи» (I. 103. 5; VII. 33. 1). Сам он жаловался, что в Риме за лето изнашиваешь четыре тоги (X. 96. 11), а в маленьких городах Италии тогу выколачивают только дважды в месяц, когда семья справляет праздник в честь Ларов и полагается надевать парадную одежду (IV. 66. 3-4). Герой Ювенала, уезжая из Рима, радовался, что он попадает в такие места, где человека облекают в тогу только на смертном ложе (Iuv. III. 171). Марциалу среди прочих условий счастливой жизни нужна была возможность редко надевать тогу (toga rara, – X. 47. 5) и «отдых в тунике» (tunicata quies) был его мечтой (X. 51. 6).

Тогу, однако, начинали носить все меньше и меньше и в самом Риме. Светоний рассказывает, в какое негодование пришел однажды Август, встретив на Форуме толпу граждан, одетых в темные плащи: «Вот они мира владыки, народ, облекшийся в тогу», – процитировал он Виргилия и велел эдилам следить, чтобы на Форуме и в цирке появлялись только в тогах (Suet. Aug. 40. 5). Эпизод этот чрезвычайно характерен: отказ от тоги говорит о том, что в мыслях и чувствах «владык мира» произошел глубокий переворот. Величавая торжественность внешнего вида, обязательная во времена ранней республики, подчеркивала достоинство людей, которые считали, что они стоят во главе мира и по милости богов, и в силу своего государственного разума. Когда мысль и забота о государстве отодвинулись назад и собственное преуспеяние и удобства оказались на переднем плане и на первом месте, одежда, бывшая символом римской гражданственности, стала тягостной и ненужной – ее носят по приказу императоров; она превращается в мундир, который надевают только при исполнении официальных и служебных дел и торопятся сбросить по выполнении их. Так как обязанность приветствовать каждое утро патрона была официальной обязанностью клиента, то и он не смел явиться в «надменный атрий» своего покровителя иначе, как в тоге, и Марциал не пожалел красок для описания этой жалкой клиентской «формы»: коротенькая, мытая-перемытая (X. 11. 6), потертая (XIV. 125), а иногда такого вида, что соломенное чучело, истерзанное рогами взбесившегося быка, казалось более целым (II. 43. 5-6).