Дмитрий Винтер - Почему Сталин проиграл Вторую мировую войну?

Шестой — 1982–1985 гг. Прервано в самом начале болезнью и смертью Андропова, потом неразберихой в высшем руководстве и, наконец, началом «перестройки». Что было бы, если бы ход событий был иным, сказать трудно, но очевидно, что частичная хрущевско-брежневская либерализация при сохранении основ советского строя к 1980-м гг. себя исчерпала; надо было либо кардинально реформировать систему, либо завинчивать гайки. Во всяком случае, в 1983–1985 гг. слухи ходили самые страшные — сам помню.

Ну и, конечно, всякое внешнее или внутреннее обострение сопровождалось ором о том, что «империалисты вот-вот на нас нападут». То есть об «империалистической угрозе» у нас кричали всегда, но особенно громко — именно в 1917–1923, 19 291 933, 1937–1941, 1948–1953, 1959–1963, 19 791 985 годах.

Как мы видим, собственно Вторая мировая война 1939–1945 гг. принципиально не выпадает из длинного ряда попыток завоевания мирового господства, отличаясь от них лишь чудовищным количеством жертв (впрочем, 1917–1923 гг. могут поспорить с 1937–1945 годами и в этом). Так что же, можно говорить о Второй мировой войне 1918–1990 гг.? Похоже на то.

«Агенты влияния Запада, развалившие СССР изнутри», — так ничтоже сумняшеся отвечают на этот вопрос доморощенные «коммуно-патриоты». И непонятно, как же это система, которая по всем их (коммунистическим) законам истории должна была победить, проиграла из-за того, что кто-то там не тот, кто надо, «пробрался» к руководству. Вся предшествующая история человечества таких примеров не знает, да и с точки зрения материалистического взгляда на историю так в принципе быть не может.

Чтобы понять механизм проигрыша «холодной войны», вспомним некоторые цифры и факты. Начнем с организации Вооруженных сил.

Правильный подход к военному строительству заключается не только в том, что армия мирного времени не должна превышать 1 % населения. Военной техники в мирное время тоже должно быть немного, зато она должна быть новейшей, последних образцов, и регулярно обновляться. А уж когда начнется война, тогда все заводы, какие можно, переходят на выпуск военной продукции и новейшую на данный момент боевую технику начинают производить потоком. А то, если в мирное время много танков наделать, они через несколько лет устареют, и куда тогда их девать?

Сталин, надо признать, понимал это. Одной из причин нелюбви Сталина к Тухачевскому, окончившейся расстрелом последнего, было то, что Тухачевский предлагал в 1927 г. произвести (немедленно, за один только 1928 год!) 100 000 (сто тысяч!) танков. В 1927 г. никакой войны не ожидалось, а к началу 1940-х гг. эти танки безнадежно устарели бы… (Суворов В. Очищение, С. 200–232).

А вот послевоенный Сталин был уже не тот, чтобы жестко противостоять разросшейся советской номенклатуре. Как только он замыслил в начале 1950-х гг. новую чистку, сопоставимую с 1937 годом, так как-то подозрительно быстро умер. Хрущева, попытавшегося покуситься на привилегии номенклатуры, сразу скинули. Ну, а уж Брежнев сидел смирно, потому и умер своей смертью на посту Генерального секретаря.

Но ведь военная номенклатура тоже разрослась. И ей тоже нужны были новые дивизии, корпуса, армии — для новых должностей. И номенклатуре ВПК нужны были новые танки… И вот клепала наша военная промышленность танки десятками тысяч. К концу 1980-х гг. у СССР было 67 000 танков; у всего остального мира — 63 000.

Но ведь танки имеют нехорошее свойство лет через 10 (максимум) устаревать. И надо их заменять новыми. Но заменить новыми, скажем, 7000 устаревших танков — это одно, а 67 000 — совсем другое. Какая экономика это выдержит? Их не заменяли, и процент устаревших танков в Советской Армии возрастал от десятилетия к десятилетию. «Результат — мы побеждаем сами себя. После великих побед, после десятилетий без войны мы вдруг осознаем, что оказались в побежденной стране. Мы вдруг осознаем свою отсталость во всех областях. И самое удивительное — отсталость в области вооружений. Казалось бы, ведь все на вооружение отдавали…» (Там же. С. 220–221).

Впрочем, если бы советская экономика в целом была сопоставима с западной, может, и обошлось бы. Но вот статистика, относящаяся к последним 1520 годам существования СССР. По официальным советским данным, наше промышленное производство в 1975 г. составляло 75 % от американского, в 1980-м — «около 80 %», а в 1985 г. — «более 80 %». Однако получалась эта цифра так: американская промышленная продукция считалась в долларах, советская — в рублях, при этом доллар принимался за 60 копеек Фактически же доллар стоил в 1975 г. четыре рубля, в 1980 г. — пять, а в 1985 г. — целых семь. Путем несложных подсчетов можно вычислить, что в 1975 г. советское промышленное производство составляло 11,25 % от американского, в 1980 г. — 9,6 %, а в 1985 г. — 6,86 %. Для сравнений, царская Россия в 1913 г. производила более 7 % от промышленной продукции США, хотя была страной по преимуществу сельскохозяйственной. В сельском хозяйстве и инфраструктуре соотношение было еще более неблагоприятным для СССР.