Юлиан Семенов - Без единого выстрела

Завершив свой «вояж» и вернувшись в Пруссию, капитан подробно доложил королю о состоянии русской армии. Фридрих услышал именно то, что он хотел бы услышать. «Русских нечего опасаться, — писал он потом в одном из своих писем, — так как у них мало хороших генералов и войска их никуда не годны».

Английский посол в Петербурге, прочтя доклад Ламберта, в своем сообщении в Лондон вторил словам короля: «Во всем русском войске нет десятка хороших офицеров».

В докладе капитана нашлось место и для описания полкового «учения», свидетелем которого он действительно был. «При этом, — писал он, — производилась стрельба целыми шеренгами, но так беспорядочно, что ее нельзя назвать и стрельбой. Весь полк съехался в кучу, многие лошади споткнулись и всадники с них попадали».

Люди Веселицкого, те, кто готовил для него этот спектакль, сделали все, чтобы дезинформировать врага не только о состоянии русской армии, но и о ее тактике. Дело в том, что в то время о стрельбе с коня в русской кавалерии не было и речи. Об этом свидетельствуют уставы тех лет, принятые в русской армии. Об этом же писал и противник, немецкие военные, участники Семилетней войны: русские кавалеристы никогда не стреляли с седла, атаковали они только холодным оружием.

Коль скоро Ламберт сообщил королю именно то, что тот хотел услышать, король счел миссию английского капитана весьма удачной. Почему бы этой поездке иметь не только военный, но и политический эффект? И король постарался, чтобы наблюдения капитана о русской армии стали достоянием не только его самого, но и генералов. В Европе должны знать, сколь жалкий сброд представляет собой русская армия, как беспомощны ее солдаты и бездарны генералы. Ламберт был послан в Ригу в конце августа 1756 года. А уже в ноябре в Бранденбурге было опубликовано его «Письмо вояжера из Риги». Говоря сегодняшним языком, издание шло «молнией».

Те, кто не знал русской армии, злорадно хихикали, читая «Письмо вояжера». Знающие пожимали плечами. В России возмущались. Вице-канцлер граф М. Л. Воронцов писал главнокомандующему: «Все сие письмо наполнено злостными ругательствами и поношением армии и генералитета». Он требовал, он настаивал, чтобы была установлена личность «этого еспиона». Это было в строках. Между строк же был явный выговор, что армия допустила, чтобы рядом с ней находился кто-то, собиравший о ней столь клеветнические и дикие вымыслы.

Дезинформация, подброшенная Ламберту, предназначалась только прусскому королю и его штабу. Мог ли предположить Веселицкий, и кто вообще мог предположить, что печатные станки Бранденбурга разнесут этот пасквиль по всей Европе? На какое-то время престижу России был действительно нанесен некий ущерб.

Не прошло, однако, и года, как прусский корпус генерал-фельдмаршала Левальда был наголову разбит русскими при Гросс-Егерсдорфе. Вспомнили ли тогда король и его генерал- фельдмаршал недавний отчет своего шпиона о русской армии?

Недооценка противника — кратчайший путь к поражению. Умело поданная дезинформация толкнула прусскую армию именно на этот гибельный путь. Недооценка силы русских предрешила в значительной мере и последующие поражения прусских войск — при Пальциге и Кунерсдорфе, предрешила взятие русскими Кольберга и Берлина.

В операции с Ламбертом русская секретная служба как бы подкинула противнику фальшивую карту, и тот принял ее. Но когда Веселицкий вел эту игру, догадывался ли он, что противной стороне одновременно досталась и другая карта, из числа козырных? Это была карта весьма высокого ранга, в звании генерал-майора и в должности командующего кавалерией русской армии.

В то время многие иностранцы считали за честь для себя и за удачу служить под русскими знаменами. Некоторые из них достигли больших должностей и высоких званий. Одним из таких офицеров, носивших генерал-майорский мундир, был саксонский подданный граф Тотлебен.

В том, что, будучи саксонцем, он воевал против прусского короля, не было ничего ни странного, ни зазорного по понятиям тех времен. Пруссия и Саксония были разными государствами. К тому же тогда принималось в расчет не то, в чьем княжестве родился человек, а то, кому он служит, какому императору или королю принес он клятву верности.

Начало всему, как часто это бывает, положил незначительный повод, пустяк, письмо «с той стороны», от давнего его приятеля принца Генриха. Принц просил графа о любезности — при вступлении его войск в Силезию не разорять этого края. Тотлебен ответил резонно, что, если русским войскам будет оставлен потребный провиант и фураж, «ни о каких продерзостях слышно не будет, ибо о том весьма строгие приказы».