Владимир Семанов - Из жизни императрицы Цыси. 1835–1908

Весь материал для такого историка фактически уж существует — он просто разбросан по многим сочинениям, в том числе и работам адвокатствующих. Любопытно, что даже они, обещая вначале «убрать наносы» «развеять клевету» и так далее, часто приходят к почти тем же выводам, что и обличители. Конечно, полностью восстановить давнишние и тщательно скрывавшиеся факты нелегко, но, когда данные мемуарной, художественной и исторической литературы совпадают, их можно воспринимать как более или менее достоверные — особенно если они согласуются с рядом находящимися данными и с логикой характера Цыси.

Ниже я попытаюсь на основе сопоставления и критического анализа различных источников воссоздать этапы жизни императрицы, а затем осветить главные проблемы, связанные с ее деятельностью, и черты характера Цыси, игравшие далеко не последнюю роль в судьбе ее многострадальных подданных.

Как указывается во многих источниках, например в книге Юй Жунлин, род Цыси происходил из маньчжурского удела Нара, однако еще на рубеже XVI—XVII веков ее предок Барху потерял свой удел, бежал в княжество Ехэ и стал носить фамилию Ехэнара. Эта фамилия перешла и к Цыси, но звучала довольно редко, ибо подлинные имена китайских монархов запрещалось произносить, иногда под страхом смерти. Вместо них употреблялись возвышенные девизы правления или титулы, каким и является распространенное сейчас «имя» Цыси. Настоящее же имя — Ланьэр (Орхидея) — она носила только в юности.

Орхидея принадлежала не к царствующему, но весьма знатному роду — желтому знамени. Казалось бы, странное название для знатного рода, но дело тут в том, что маньчжуры делили свое военное, а затем и гражданское чиновничество на восемь знамен (армий или корпусов), принадлежность к которым передавалась по наследству, как дворянское достоинство. Одноцветные знамена были главными, окаймленные — второстепенными. Желтый цвет считался императорским, то есть самым почетным, и именно он осенял Орхидею. Отца ее звали Хой Чжэн. Он правил сначала округом, потом областями и имел трех сыновей и двух дочерей, причем Орхидея была старшей дочерью. Она родилась в 1835 году, на пятнадцатом году правления императора Даогуана («Свет пути»), но поскольку в старом Китае возраст исчислялся с момента зачатия, многие долгое время полагали, что она родилась в 1834 году.

«Ее мать Тун Цзя рассказывала, — пишет Сюй Сяотянь, — будто перед родами она видела странный сон о том, как яркий-яркий месяц спустился с неба и проник в ее чрево. Проснувшись от испуга, женщина почувствовала рези в животе, а к утру родила Орхидею. Надо сказать, что при династии Цин в маньчжурских семьях в отличие от китайских дочерей ценили больше, чем сыновей, потому что маньчжурка, если она была красива, могла стать императрицей, а китаянка нет. Маньчжурским девочкам разрешалось сидеть при старших и даже занимать почетное место. К тому же Тун Цзя видела благоприятный сон — естественно, что она лелеяла дочь, которая с детства росла хорошенькой, как настоящую драгоценность».

Здесь перед нами рисуется «чудесное рождение», характерное для многих романов и особенно эпопей, но в романе Цзэн Пу такой мотив приобретает иную, оппозиционную окраску:

«— Рассказывают, что У Цзэтянь [6] У Цзэтянь — китайская императрица VII—VIII веков, часто олицетворявшая собой жестокость и разврат. была перерождением одного из бодисатв, поэтому она и сумела совершить столько неслыханных дел, — промолвила Бао. — У нашей старой государыни тоже есть своя история, ваше величество знает о ней?

— Нет, а откуда она известна тебе?

— Эта удивительная легенда родилась тогда, когда старую императрицу впервые ввели во дворец, — ответила Бао. — Евнух Коу Ляньцай слышал ее от одного отставного придворного. Коу тайком передал ее моему евнуху Гао Ваньчжи, отсюда я и узнала о ней.

— Что же это за легенда? Расскажи!

— Вот что мне рассказали. При императоре Даогуане осенью каждого года в провинции Жэхэ устраивалась грандиозная облавная охота. Однажды Даогуан вместе со своими сыновьями и придворными выехал бить зверей. Вдруг на полдороге ему встретилась огромная белая лисица, которая, вытянув передние лапы и склонив до земли голову, преградила дорогу коню императора. Даогуан схватил драгоценный лук, вложил стрелу и хотел выстрелить, но в этот момент наследник престола — будущий император Сяньфэн — подъехал к нему и сказал: „Ваше величество, видимо, слава о вашей мудрости и добродетели распространилась так широко, что вам выражают покорность даже звери. Поэтому они и послали вам навстречу эту старую лисицу, которая целое тысячелетие занималась самоусовершенствованием и достигла высоких ступеней познания. Умоляю, не убивайте ее!“