Михаил Пазин - Запретные страсти великих князей

Об этом событии он, как честный человек, сразу же сообщил Николаю II и матери. Государь был вне себя от возмущения и в письме к Марии Федоровне выплеснул накопившиеся чувства. Он говорил: «Я собрался написать Тебе по поводу нового горя, случившегося в нашей семье, и вот Ты уже узнала об этой отвратительной новости… Между мною и им сейчас все кончено, потому что он нарушил свое слово. Сколько раз он сам мне говорил, не я его просил, а он сам давал слово, на ней не жениться. И я ему безгранично верил!.. Ему дела нет ни до Твоего горя, ни до нашего горя, ни до скандала, который это событие произведет в России. И в то же время, когда все говорят о войне, за несколько месяцев до юбилея дома Романовых!!! Стыдно становится и тяжело». Через несколько дней царь, наверное, пришел в себя и уже более спокойно продолжал: «Бедный Миша, очевидно, стал на время невменяемым, он думает и мыслит, как она прикажет, и спорить с ним совершенно напрасно… Она не только читает, но и снимает копии с телеграмм, причем и записок, показывает своим и затем хранит все это в Москве вместе с деньгами… Это такая хитрая и злая бестия, что противно о ней говорить». Эх, знал бы Николай II как эта «бестия» будет кидаться в ноги самому Ленину, чтобы спасти его брата, так бы не говорил.

Вдовствующую императрицу, находившуюся в то время у себя на родине в Дании, новость, что ее «Мишкин» женился, повергла в состояние отчаяния. Она-то искала ему невесту среди самых коронованных особ, а он обручился с дважды разведенной дамой! Да еще и с ребенком от первого брака! Ей было стыдно за себя, за династию, за Россию – в общем, за всех, в том числе и за Николая II. Такого стыда она не испытывала ни разу в жизни. В гневе (ее негласной кличкой среди царских родственников была Гневная) в письме к царю она восклицала: «Даже не верится, и не понимаю, что я пишу, это так невыразимо отвратительно во всех отношениях и меня совершенно убивает! Я только об одном прошу, чтобы это осталось в секрете, чтобы не было еще нового скандала… Я думаю, что единственное, что можно делать, иначе я уже больше не покажусь, такой позор и срам!»

Давайте немого прервемся и поразмышляем на эту тему. Если бы писали о таком отношении брата и матери к женитьбе младшего сына где-нибудь в провинции, то назвали бы его местечковым снобизмом. Мол, мой сын заслуживает лучшей доли, и вообще она ему не пара. Если бы писали о подобном случае в какой-нибудь из кавказских или среднеазиатских республик, то назвали бы его национальным экстремизмом. Никакой толерантности, понимаешь! А разве Мария Федоровна поступила лучше? Искала Михаилу невесту, не спросив его самого; не принимая в расчет, что он женился по любви, даже в глаза не видев невестку, обвиняла ее во всех смертных грехах. И все из-за того, что Наталья ему, видите ли, не ровня. А кто ровня? Какая-нибудь засидевшаяся в старых девах очередная германская принцесса из захудалого, нищего княжества? И что, был бы он с ней счастлив, если бы женился по зову долга, а не любви? Конечно же нет. Таких примеров в семействе Романовых было предостаточно. В этом случае мы можем диагностировать лишь материнский эгоизм, да и только. И вообще мода на заграничных невест в России пошла с XVIII века, а до того русские цари женились на своих соотечественницах. Времена-то меняются. Нужно было и в России изменить это правило, а то носились с этими замшелыми законами, как дурак с писаной торбой. Сегодня в Европе, там, где монархии еще сохранились, до этого додумались – их принцы женятся на своих, рядовых гражданках, и никого это уже не шокирует. Разве что английскую королеву Елизавету II, но похоже, это клинический случай. Сколько лет на престоле – это и с ума можно спятить. В общем, по нашему глубокому убеждению, Мария Федоровна была кругом не права.

Однако пойдем дальше. Скрыть от общественности факт женитьбы Михаила не было никакой возможности. Пришлось наложить на него обычное, полагающееся в таких случаях взыскание – Михаила лишили всех династических прав, запретили въезд в Россию, уволили со службы, лишили званий (он в то время был командиром эскадрона) и учредили опеку над его имуществом. Но Мишка, этот веселый парень, был этому только рад. Первоначально он с семьей поселился на юге Франции, затем перебрался в Англию, где арендовал большое поместье. Денег у него хватало на весьма обеспеченное существование. Они с Натальей любили друг друга и были счастливы. В Париже Михаил забрался на самый верх Эйфелевой башни и оттуда отправил жене шутливую телеграмму: «Гатчина особенно хорошо видна с такой высоты. Нежно целую тебя. Твой Миша».