Владимир Пугачев - Том 2. Дипломатия в новое время ( 1872 - 1919 гг.)

Бисмарк упорно работал над достижением австро-русского соглашения на основе раздела Балкан на сферы влияния между Россией и Австро-Венгрией. При этом Австрия могла бы округлить свои владения, захватив Боснию, Россия же вернула бы себе Бессарабию, а заодно несколько ослабила бы свои силы войной с Турцией. Бисмарк думал, что и Англия согласилась бы на такое решение при условии, что сама получит Египет. Подтолкнув Англию на захват Египта, Бисмарк надеялся поссорить её с Францией; тем самым предупреждалась возможность повторения английского вмешательства во франко-германские отношения. Так за кулисами Бисмарк осторожно плёл свою сложную дипломатическую сеть.

Как сказано, в августе Бисмарк отклонил проект Горчакова о созыве европейской конференции. Однако он постарался устранить неприятный осадок, который мог после этого остаться в Петербурге. С этой целью канцлер послал в Россию фельдмаршала Мантейфеля в качестве специального представителя кайзера; ему было поручено приветствовать царя во время его приезда на манёвры в Варшаву. Мантейфель передал царю письмо Вильгельма. Кайзер писал, что память о поведении царя с 1864 по 1870–1871 гг. будет руководить его политикой по отношению к России, «что бы ни случилось».

Очень скоро Бисмарку стало ясно, что, посылая Мантейфеля, он, пожалуй, перестарался. В ответном письме Вильгельму Александр II предупреждал, что, «несмотря на всё желание поддержать в восточном вопросе согласие держав, на котором основывается мир, он может оказаться вынужденным занять особую и сепаратную позицию». На этот случай царь хотел знать, может ли он быть уверенным в помощи Германии.

На этот многозначительный вопрос Бисмарк, вопреки всем дипломатическим обычаям, не ответил ничего. В середине сентября через русского посла в Берлине сделано было напоминание о письме царя. Бисмарк снова уклонился от ответа. В конце концов царю надоело ждать. Минуя дипломатический путь, он обратился к военному уполномоченному германского императора в Петербурге генералу Вердеру. Царь попросил Вердера ускорить официальный ответ на его вопрос, будет ли Германия в случае австро-русской войны занимать такую же позицию, какую сохраняла Россия в 1870 г., во время войны Германии о Францией.

Дальше отмалчиваться было уже невозможно. 23 октября 1876 г. германский посол Швейниц получил, наконец, предписание канцлера передать русскому правительству ответ, имевший буквально неисчислимые политические последствия.

«Из внимания к дружеским отношениям трёх императоров, — писал Бисмарк, — мы сначала сделаем попытку убедить Австрию, чтобы в случае русско-турецкой войны она поддерживала с Россией мир. Эти усилия не безнадёжны, судя по всему тому, что известно о намерениях Австрии. Если бы они не увенчались успехом и если бы, несмотря на все наши старания, мы не смогли предотвратить разрыв между Россией и Австрией, и тогда для Германии ещё не было бы оснований выйти из состояния нейтралитета. Но нельзя наперёд утверждать, что такая война, особенно если в ней примут участие Италия и Франция, не приведёт к последствиям, которые заставят нас выступить на защиту наших собственных интересов. Если счастье изменит русскому оружию перед лицом коалиции всей остальной Европы и мощь России будет серьёзно и длительно поколеблена, то это не может отвечать нашим интересам. Но столь же глубоко будут задеты интересы Германии, если возникнет угроза для австрийской монархии и для её положения в качестве европейской державы или для её независимости: это приведёт к исчезновению одного из факторов, на которых основывается европейское равновесие».

Практически этот ответ означал, что Бисмарк не позволит России разгромить Австро-Венгрию.

Только в одном случае Бисмарк готов был пожертвовать Австро-Венгрией. В инструктивном разговоре со Швейницем, перед его отъездом в Петербург, канцлер заявил, что согласен активно поддержать Россию в случае, если она гарантирует Германии обладание Эльзас-Лотарингией. В интимной беседе с одним из близких людей Бисмарк ещё откровеннее формулировал свои замыслы. «При нынешних восточных осложнениях, — заявил канцлер, — единственной выгодой для нас могла бы быть русская гарантия Эльзаса. Эту комбинацию мы могли бы использовать, чтобы ещё раз совершенно разгромить Францию». Уверенности, что такая комбинация удастся, у Бисмарка не было. Всё же он осторожно нащупывал почву — слишком уж соблазнительна была такая перспектива.