Андрей Васильченко - Последняя надежда Гитлера

Примечательно, что ни в одном из своих посланий генерал Эйзенхауэр не обмолвился ни словом о городе, который должен был стать главным «трофеем». Речь идет о Берлине. Но еще в сентябре 1944 года фельдмаршал Монтгомери предложил сделать главной целью мощного удара по территории Северной Германии именно Берлин. В тот момент Эйзенхауэр согласился с ним: « Естественно, главной целью должен быть Берлин». После того как 23–24 марта 1945 года войска западных союзников форсировали Рейн, Монтгомери еще раз подтвердил свое намерение во время наступления на северном участке Западного фронта взять столицу рейха. В этом начинании его активно поддерживал британский премьер-министр Уинстон Черчилль, который полагал, что поскольку война подходила к концу, то все военные действия должны были в первую очередь подкрепляться некой политической конъюнктурой.

1 апреля 1945 года, после того как Уинстон Черчилль уже получил кодированное сообщение «SCAF 252», он писал президенту США Рузвельту: «Ничто не окажет такого психологического воздействия и не вызовет такого отчаяния среди всех германских сил, как падение Берлина. Для германского народа это будет самым убедительным признаком поражения. С другой стороны, если предоставить лежащему в руинах Берлину выдержать осаду русских, то следует учесть, что до тех пор, пока там будет развеваться германский флаг, Берлин будет вдохновлять сопротивление всех находящихся под ружьем немцев. Кроме того, существует еще одна сторона дела, которую вам и мне следовало бы рассмотреть. Если русские возьмут еще и Берлин, то не будет ли это способствовать складыванию у них мнения, что они внесли больший вклад в нашу общую победу? Не будет ли это обоснованием столь неоправданного суждения? Не приведет ли это к господству настроений, которые обернутся значительными и тяжкими затруднениями? Поэтому мы должны продвинуться максимально далеко на Восток и захватить Берлин, как только к нему будет открыт путь».

Премьер-министр Черчилль был вдвойне поражен поступком Эйзенхауэра, так как еще 27 марта 1945 года Монтгомери докладывал ему о том, что он был готов форсировать Эльбу и направиться к Берлину.

Фельдмаршал Брук, начальник британского Генерального штаба, 29 марта 1945 года даже направил в Вашингтон ноту протеста. Он был возмущен сведениями, полученными от Монтгомери. Он негодовал не столько по поводу того, что британский фельдмаршал потерял фактический контроль над 9-й американской армией, сколько был возмущен тем, что продвижение на восток планировалось предпринять силами 12-й американской армейской группы, расположенной на центральном участке Западного фронта, а отнюдь не 21-й британской армейской группы, которая располагалась ближе к северу. Нота протеста формально была передана в Пентагоне генералу Маршаллу британским фельдмаршалом сэром Генри Мейтландом Вильсоном. Кодированное сообщение «SCAF 252» всколыхнуло между западными союзниками форменную «войну по переписке». В напряженном обмене нотами и сообщениями со своими британскими союзниками генерал Эйзенхауэр отстаивал свою позицию. Она сводилась к тому, что военные цели в предстоящих боевых операциях должны были быть на первом месте. С этой точки зрения Берлин не представлял стратегической ценности, так как вокруг него не было сконцентрировано значительных сил Вермахта (!). «Это место не является не чем иным, кроме как простым географическим пунктом, — писал Эйзенхауэр Монтгомери, — а потому оно не представляет для меня никакого интереса. Моим главным намерением является желание уничтожить войска противника и сломить его способность к сопротивлению».

Эйзенхауэр пошел даже на уступки советской стороне. Он высказал согласие «дождаться» Красной Армии на рубежах по Эльбе. Согласно его представлениям Монтгомери должен был наступать на север в направлении Дании и портовых городов, расположенных на побережье Балтийского моря. Продвижение по территории Южной Германии же должно было осуществляться серединной частью 12-й армейской группы.

Нельзя не отметить того обстоятельства, что Эйзенхауэр был очень удивлен несдержанной реакцией англичан на его планы. Он писал в Вашингтон, что не изменит свой стратегический замысел только потому, что кто-то решил, будто бы политические соображения являются важнее сугубо военных факторов. В этом его поддерживал генерал Маршалл. Его позицию можно было бы выразить одним предложением, которое содержалось в ответе Эйзенхауэру: «Лично для меня было бы прискорбным, если бы жизни американских солдат приносились в жертву исключительно по политическим целям». Американские генералы пошли еще дальше — они заявили англичанам, что на поле боя лучшим судьей, который выносит оценку заданиям, порученным армии, является только главнокомандующий. Но при этом сам Эйзенхауэр не отрицал того, что если бы при случае представилась возможность взять Берлин «малой кровью», то он, конечно же, не отказался бы от этого.