Андрей Буровский - Правда о допетровской Руси

За все эти службы Дмитрий Михайлович получил кубок серебряный золоченый с покрышкою и «шубу турского атласу на соболях» с серебряными золочеными пуговицами. Подарки богатейшие, но все же не земли — единственное по-настоящему ценное пожалование в те времена. Да и жалует царь как-то странно, особо отмечая помощь Лыкову, но никак не отмечая подвиги князя в 1613 году, за которые он и вошел в историю, а все же не за помощь Лыкову.

Вернувшийся из Польши Филарет, буквально не успев стать патриархом и сесть возле сына на престол, жалует Дмитрию Михайловичу «село, проселок, сельцо да четыре деревни» — за «крепость и мужество», проявленные в 1613 году. Отметим, что это вообще одна из самых симпатичных черт Филарета — он справедлив, и он последовательно жалует всех, кто отличился в «безгосударственное время». То есть тех, кто действовал не столько по приказу, сколько по собственной воле, уму и совести.

В 1621 году вотчина, данная Пожарскому царем Василием Шуйским, пополнена и подкреплена специальной жалованной грамотой.

В 1624 и 1626 годах, на обеих свадьбах Михаила Федоровича, он выступает вторым дружкой царя, а его жена Прасковья Варфоломеевна — свахой с государевой стороны.

С 1628 года князь Дмитрий Пожарский назначен воеводой в Новгород Великий, с 1635 года — командует Судным приказом. В последний раз Дмитрия Михайловича Пожарского упоминают за царским обедом 24 сентября 1641 года. С тех пор он не упоминается в источниках, и мы даже не знаем, когда он помер. Чаще всего называют 1642 год, но ровно потому, что последнее упоминание о нем приходится на 1641-й. Так, неопределенная догадка, не подтвержденная ничем.

Вроде бы не так уж и обижен князь Пожарский — обласкан царем, слышал похвальные слова, награжден землями… Но скажем по совести — все это до убожества мало, если принимать всерьез заслуги князя перед Московией. С Пожарским обходятся как с верным слугой, но притом не сделавшим ничего исключительного. Так, обычнейшие услуги служилого человека в дни войны и мира. Пожарского жалуют, но притом очень последовательно обходят как раз главные заслуги — Второе ополчение 1613 года. Кроме Филарета, за них не жалует его никто.

С Д. М. Пожарским убийственно, унизительно справедливы — дают, что положено, за заслуги в новых войнах, за верную службишку. Когда на него пишут челобитные: мол, князья Пожарские — люди вовсе не разрядные, никогда при прежних государях не поднимались выше городничих и губных старост, не по чину им, не по месту такие места и награды, — Михаил Федорович не обращает внимания и жалует слугу так, как считает нужным. Откровенно говоря, не вижу в этом какого-то предпочтения именно князя Дмитрия Михайловича Пожарского — система местничества идет к своему естественному концу, слабеет, и цари все чаще пренебрегают этой системой. Так поступает и Михаил Федорович, продвигая «неразрядных», но нужных ему и верных людей, так будет поступать и его сын Алексей Михайлович, и в несравненно больших масштабах, чем отец.

Но когда князь Дмитрий Михайлович проигрывает тяжбу своему старому врагу князю Лыкову, он присуждается к «выдаче головой» своему недругу и переживает весьма унизительную процедуру поношения.

В общем, он получает явно меньше, чем можно было ожидать для национального героя и для государственного деятеля такого масштаба. Даже то, что мы не знаем даты его смерти, свидетельствует: в последние годы жизни князь Дмитрий Михайлович изрядно отодвинут от всей общественной жизни и находится отнюдь не в ее центре. Объяснений этому может быть два.

1. С точки зрения современников, Дмитрий Михайлович вовсе и не совершил ничего выдающегося.

2. Общество по какой-то причине старается забыть его заслуги перед государством и перед историей, старается сделать вид, что ничего особенно им и не совершено.

Некоторые ученые вполне серьезно полагают, что одна из причин этого (если не единственная причина) — как раз в безукоризненной репутации князя. И укором для многих была эта репутация, что тут поделаешь, и опасения заставляла испытывать, а что, если сделает блестящую карьеру этот безукоризненный человек, каково-то придется нам, большинству, чья репутация совсем не такова.

Если продолжать рассуждения на эту тему, то можно предположить — это тоже одна из причин, по которой князя Д. М. Пожарского не стали выбирать в цари.

Ну а Романовы никаких опасений не вызывали: и сами они много раз сигали из лагеря в лагерь, стараясь оказаться в составе каждой сильной партии, всплывающей на гребне Смуты. И родственники, и друзья у них были абсолютно во всех партиях и группах, как времен Ивана Грозного, времен Годунова, так и в партиях и группах времен Смуты.