Александр Широкорад: Упущенный шанс Врангеля. Крым-Бизерта-Галлиполи

В Берлине, Вене, Париже и Лондоне были абсолютно уверены о неизбежности внутреннего переворота в России, падении монархии и начале гражданской войны. И вот для этой войны готовились финские егеря, сечевые стрельцы и польские легионы.

С начала 1990х годов наши интеллигенты-образованцы подняли плач по «России, которую мы потеряли». Ах, была процветающая экономика, огромный рост рождаемости, страна управлялась мудрым святым царем. Образованцы заходят еще дальше сусальных романовских сказочек образца 1913 года.

Увы, все было далеко не так. Популярно Россию при Николае II можно представить как пышущую здоровьем молодую бабенку в модной парижской шляпке и блузке, но без юбки и порток. Ну, к примеру, Обуховский сталелитейный (ОСЗ) завод в Петербурге был одним из самых мощных в Европе. Когда в 1912 г. там ввели в строй сверхмощный пресс, в Ревельской обсерватории зафиксировали землетрясение средней силы в районе Петербурга. В 1916 г. на ОСЗ приступили к производству 16дюймовых (406мм) пушек для проектируемых линкоров. Пушки эти являлись самыми мощными в мире. Но пушки сами по себе – лишь гора металлолома. А вот прицелы и системы управления стрельбой для них, муфты Дженни (то есть приборы плавной наводки орудий), шары для погонов, на которых поворачивалась орудийная башня, и т. п. приходилось заказывать за границей.

Одной из важнейших реформ Александра II историки по праву называют судебную реформу. В результате Россия получила суд присяжных, независимую от властей адвокатуру, несменяемость судей и т. п., что вывело правосудие России на уровень передовых стран Западной Европы.

Но поскольку ни Александр III, ни Николай II не желали признавать законы, даже ими самими изданные, законность в России соседствовала с дичайшим азиатским произволом.

Начнем с того, что все политические дела расследовались не судебными следователями, а жандармами. Какое дело считать политическим, а какое – уголовным, решали власти, а не суд. Политические процессы проходили при закрытых дверях, в строжайшей тайне, зачастую в отсутствии обвиняемых. С 1878 г. многие политические дела стали передаваться военными судами. Причем в 1887 г. был издан еще особый циркуляр, где военным судам прямо запрещалось применять другие меры наказания, кроме смертной казни, а если они находили основания для смягчения приговора, то это могло достигаться лишь ходатайствами и о смягчении приговора при конфирмации. Известен случай, когда был в 24 часа повешен студент за хранение нескольких революционных прокламаций. Сам студент не был революционером. Он просто отказался доносить, кто дал ему прокламации. Нельзя сказать о массовости таких случаев. Но зато для жандармов стало нормой грозить виселицей людям за чтение нежелательной литературы. Бывали случаи, когда жандармы грозили несовершеннолетним барышням – или скажите, кто дал книжку, или вас немедленно повесят.

Чтобы не возвращаться более к военным судам, скажу, что в 1905—1907 гг. стали функционировать военно-полевые суды, действовавшие без всяких формальностей. Функции судей исполняли обычно армейские или гвардейские офицеры, в большинстве своем абсолютно незнакомые с законами империи. Например, обыскал патруль прохожего, нашли в кармане браунинг. Ношение оружия не запрещалось законами империи, но поручик или прапорщик решает отпустить прохожего или расстрелять на месте. Часто выполнение приговора военно-полевых судов сопровождалось глумлением над осужденными или их телами. Модно было по свежим могилам пустить солдат церемониальным маршем под звуки «камаринской». В 1905—1907 гг. без суда или по приговорам военно-полевых судов было казнено по разным данным от 8 до 15 тысяч человек.

В 1914—1916 гг. жертвами военно-полевых судов стали десятки тысяч русских солдат, местных жителей и беженцев. Особенно беспощадно расправлялись с инородцами.

Кроме военного в России еще существовал и церковный суд. Мы говорим «суд» чисто формально. На самом же деле это была такая же форма внесудебной расправы, как суд «особого присутствия сената», или военный суд. Судьбу подсудимого решала церковная иерархия или святейшие власти. Естественно, никакой гласности, никаких адвокатов. Мало того, не устанавливался даже срок заключения. В XIX веке в России существовало значительное число монастырских тюрем (в Соловецком, Валаамском, Спасо-Евфимьевском (Суздальском) и других монастырях). Содержание заключенных монастырских тюрем не регламентировалось никакими законами. Зачастую люди пожизненно сидели в каменных мешках-одиночках, из которых их не выпускали даже на прогулки.