Лев Колодный - Китай-город

Понятно, увлеченному "латинскими силлогизмами" иеромонаху патриархия доверить воспитание православной русской элиты не могла. В Москву выписали других профессоров - ученых греков. Ими были братья иеромонахи Иоаникий и Софроний Лихуды, получившие высшее образование в Падуе. Они успешно учили латыни, физике, другим наукам, писали учебники, составили словарь "Лексикон трехязычный". За латынь и физику церковь изгнала братьев, которых считают основателями академии.

Петр не обошел ее вниманием, придал академии статус государственной, сделал более светской. При нем обучение пошло на латыни, расширилось число "свободных наук", за физику не преследовали. Император наведывался сюда не раз, бывал на диспутах, представлениях, поручал академии переводы нужных книг. После Полтавской битвы на Никольской установили Триумфальные ворота с картинами на античные сюжеты, с латинскими, греческими надписями в честь победителей. Их уподобляли героям древней Греции и Рима. Ученики в белых хитонах встретили царя и войско с венками и ветвями, пели канты, произносили "орации". В другой раз во дворе академии при большом стечении народа одиннадцатилетний князь Антиох Кантемир произнес на греческом языке похвальное слово императору.

Однажды в Астрахани Петру представили девятнадцатилетнего сына священника, преуспевавшего в науках. Пораженный услышанным, царь назвал его "вечным тружеником". Спустя год добрался тот с Каспийского моря до Никольской, где проучился два года. Из академии - попал с приключениями в Сорбонну. И там учился. "Вечного труженика", Василия Тредиаковского, избрали членом Петербургской Академии наук. Этот академик реформировал нашу поэзию, внедрил "силлабо-тоническую" систему стихосложения, основанную на регулярном чередовании ударных и неударных слогов. Его слова: "Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй", - послужили эпиграфом "Путешествия из Петербурга в Москву". Стихи посмевшего писать о любви поэта были понятны не только его ученым современникам. И нам, потомкам, они ясны без словаря:

...Скончу на флейте стихи печальны,

Зря на Россию чрез страны дальны:

Сто мне языков надобно было

Прославить все то, что в тебе мило.

Другим дальним путем от Белого моря добрался до Никольской с обозом земляков столь же великовозрастный ученик Ломоносов. Как известно, он выдал себя за дворянина, чтобы поступить в "Спасские школы". Непонятно, зачем ему понадобился маскарад, ведь в классах сидели за партами по 12-15 лет не только аристократы, но и люди самого разного звания, разных народов.

В классе пиитики 20-летний Михайло сочинил первые стихи:

Услышали мухи

Медовые духи,

Прилетевши, сели,

В радости запели.

За ними последовали другие, которые сегодня учат в школе. Вспоминая молодость, Ломоносов писал: "Обучаясь в Спасских школах, имел я со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодолимую силу имели...

С другой стороны, несказанная бедность: имея один алтын в день жалованья, нельзя было иметь на пропитание в день больше, как на денежку хлеба и на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и на другие нужды. Таким образом, жил я пять лет и наук не оставил". Эти московские пять лет пали на 1731-35 годы.

Зачем привожу все эти известные сведения? Затем, чтобы повторить давно сказанные слова, мы ленивы и нелюбопытны, не дорожим прошлым. Даже мемориальную доску в честь Славяно-Греко-Латинской академии составили с ошибкой. Похоронили в ней здания, которые сохранились в неприглядном виде. Кантемир, Тредиаковский, Ломоносов, Баженов - птенцы из этого гнезда. Магницкий, сочинитель первой "Арифметики", Крашенинников, первооткрыватель Камчатки, Поповский, первый русский профессор философии Московского университета, Костров, первый переводчик "Илиады", Волков, основатель первого профессионального публичного театра - все вышли отсюда. Нет нигде указания, какие великие люди учились в этих стенах, слушали проповеди в Спасском соборе. В его трапезной большевики устроили туалет. Демократы, вернув собор верующим, завели в Братском корпусе ресторан "Борис Годунов".

Во времена первых Романовых напротив Государева Печатного двора существовал монастырь, увядший сам собой без злодейства власти. На Николсьской, 8, в каменном мешке белеет одиноко церковь. Вернувшийся в Москву из ссылки боярин Салтыков в память о счастливом исходе дела получил разрешение построить в своей усадьбе каменную церковь Успения. Ни в одной из фамилий не насчитывалось столько бояр, фельдмаршалов как из Салтыковых. Пятеро из них служили наместниками царя в Москве со времен Петра. Построенная боярином церковь служила приделом деревянной церкви Жен Мироносиц. В нее через дорогу с Печатного двора приносили святить книги. Рядом стояла деревянная церковь Михаила Малеина. Обе они сгорели, монастырь упразднили, а Успение в стиле нарышкинского барокко - чудом сохранилось. Теперь это приходский храм, куда вернулась жизнь.