Лев Колодный - Замоскворечье

Первый раз революция победила в феврале 1917. Узнав за обедом, что Николай II отрекся от престола, один из жильцов Пятницкой вышел из-за накрытого стола в соседнюю комнату и застрелился. Им был Сергей Васильевич Зубатов. Он входил в жизнь революционером, но повернул оружие против недавних товарищей, стал тайным агентом охранного отделения. В недрах охранки сделал головокружительную карьеру. В 25 лет - стал помощником (заместителем) начальника, в возрасте Христа - шефом московской охранки.

- Вы, господа, должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой находитесь в тайной связи. Берегите ее, как зеницу ока. Один неосторожный шаг - и вы ее опозорите, - поучал Зубатов молодых офицеров.

- Для меня сношения с агентурой - самое радостное и милое воспоминание, - признавался полковник на покое. Его агенты входили в ряды всех революционных партий, были в их первых рядах. Время на воспоминания появилось у Зубатова после вынужденной отставки в 1910 году. Полковник вышел из кабинета министра МВД и так хлопнул дверью, что посыпались стекла в приемной. В историю он вошел гением провокации, творцом оппозиционных партий, управляемых госбезопасностью. До него никому это в голову не приходило. По примеру полковника генералы Лубянки и функционеры Старой площади сотворили в годы перестройки подобные структуры, история которых пока не написана. "Говорить об острой актуальности идейно-политического наследия Сергея Зубатова - значило бы попусту тратить время: она очевидна", - пишет один из современных аналитиков.

В адресной книге "Вся Москва" за 1917 года на Пятницкой, 49, значится: "Зубатов Серг. Вас." - без упоминания звания, должности и телефона. Это адрес нашего героя, занимавшего тогда квартиру доходного дома. Полковник-монархист мгновенно, как гроссмейстер, проанализировал ситуацию, возникшую в феврале 1917 года, на много ходов вперед. И точно просчитал, жить ему не дадут. Вынес приговор себе сам и сам привел его в исполнение.

Без опасения встретил большие перемены попечитель Третьяковской галереи Игорь Грабарь, живший на Пятницкой, 2, застроенной двухэтажными домами. В 1917 году он издал каталог реформированной им Третьяковской галереи. Вопреки завещанию основателя попечитель перевесил картины по хронологическому принципу, пополнял собрание, чего не желал Павел Третьяков. Грабарь начинал как пейзажист, русский импрессионист. Увлекся архитектурой классицизма, по его рисунку построено "Захарьино", санаторий под Москвой. Разосланные Грабарем по империи фотографы снимали картины в частных собраниях и музеях для издаваемой им капитальной "Истории русского искусства". Такие снимки с картин сделали во дворце князей Мещерских, где хранилась, как полагали владельцы, "Мадонна с младенцем" кисти Боттичелли. Все это известно.

Хочу представить Игоря Эммануиловича в ином свете, каким озарила его мне княгиня Екатерина Мещерская, встреченная двадцать лет назад. Она доживала в одиночестве свой долгий век в бывшей дворницкой дома графа Милорадовича на Поварской, 22. В том доме с матерью занимала до революции пятикомнатную квартиру. Оттуда Мещерских, мать и дочь, выселили, ограбили, вернув позднее рояль, как орудие труда. Княгиня-мать давала уроки пения. Не было в Москве человека, более ненавистного княгине Екатерине Мещерской, чем покойный академик Грабарь. Новая власть назначила его руководителем музейного отдела Наркомпроса. Тогда Грабарь вознамерился создать в советской столице грандиозный "Московский Эрмитаж". Каким образом? Из шедевров, конфискованных у "эксплуататоров". "Я не могу поверить, что ты принял активное участие в отобрании у княгини Мещерской ее Боттичелли. Или и тебя заразил общий психоз", - писал Грабарю художник Александр Бенуа, эмигрировавший из революционной России.

Да, заразил сильно. Доставленная на Лубянку мать княгини встретила в коридоре ЧК Грабаря. По его наводке ночью увезли на грузовике 16 картин из собрания Мещерских. Семнадцатая картина, самая ценная, затаилась, зашитая в штору. Дзержинский дал арестованной прочесть написанный им проект смертного приговора "гражданке Е. П. Мещерской" за спекуляцию. В ответ княгиня написала записку: "Китти, отдай Боттичелли". Что дочь исполнила, получив взамен мать. Ее заподозрили в намерении продать картину за границу, чего на самом деле у княгини и в мыслях не было. Но так навечно начертано Грабарем в постановлении правительства, подписанном Лениным. Грабарь считал, что "Мадонна с младенцем" создана не Боттичелли, а его учеником. Поэтому под картиной стоит с тех пор подпись "Школа Боттичелли". Ее каждый может увидеть в музее на Волхонке, куда привела меня Екатерина Мещерская, рассказав историю, печалившую ее до смерти.