Артур Конан-Дойль - Повести и рассказы разных лет

- Правом этим, конечно, вы воспользовались.

- Возможно и так, - честно призналась Роз. - Он из тех, кто способен заставить тебя поверить во что угодно. И кто легко раздает обещания ради того лишь, чтобы их тут же нарушить. Обещания эти погубили тут многих. И хотя мне Мик не сделал дурного, я заявила, что между нами все кончено. Тогда-то он и произнес слова, которые...

- Едва не стоили ему жизни, - закончил я за нее. - Конечно, он был нетрезв. А такого, как он, если уж заведешь, то не остановишь.

- С тех пор я не обмолвилась с Миком ни словом, - произнесла Роз, как бы оправдываясь.

"Все это, дорогая моя, очень мило, но этим дела теперь не поправишь", заметил я про себя. Потом не сдержался и вслух добавил:

- Вряд ли это известие утешит Джемми Кинга, где бы он ни был сейчас - в тюрьме, или на корабле, среди незнакомых людей.

И тут Роз, к моему удивлению, расплакалась. Я понял, что проповеди моей пришел конец.

- Не плачьте, - пробормотал я, чувствуя себя совершенно беспомощным.

- Я не считаю, что во всем виновата, - снова заговорила она. - Хотя, конечно, не будь меня, Джема никогда не постигла бы такая участь. Сама мысль об этом для меня сейчас невыносима. Я все сделала бы, чтобы хоть как-то ему помочь, хоть что-то поправить!

- Неужели? Даже вышли бы за него замуж? - спросил я, не пытаясь скрыть любопытства.

- Вышла бы. - Роз опустила ладони и приоткрыла лицо. Голос ее зазвучал теперь твердо и убедительно. - Но вы же знаете, это невозможно. Отец скорее увидит меня мертвой, чем согласится на брак с Джемом.

- Да, верно.

В ту же секунду, будто в подтверждение прозвучавших слов, передо мной вырос коренастый кузнец в гетрах и фартуке, типичный представитель сельского сообщества - упрямого, ограниченного, по-своему добродушного. В юности Эванс был популярным проповедником, но собственной паствы в Эверсфолде собрать не сумел и вскоре стал посещать церковь наравне с остальными. Мы вышли на крыльцо и некоторое время сидели, наблюдая за тем, как весь сельский приход в лице полудюжины крестьян расходится по домам после вечерней службы.

- Неужто это Джо Мерфи?! - воскликнул я при виде человека со взъерошенными волосами и странным выражением лица, лихо сбежавшего по ступенькам. На нем была поношенная ряса, извлеченная, очевидно, из гардероба священника. - И он церковь стал посещать? Ну, это уже ни в какие ворота не лезет.

- Серьезным стал человеком: органные мехи раздувает, - торжественно сообщил Эванс.

Прежде Джо жил как в тумане, предаваясь, в основном, двум утехам: браконьерству (об этом мы только догадывались) и джину (о чем все знали наверняка). В силу некоторых особенностей интеллекта (не совладавшего, очевидно, с последствиями второй привычки) ему прощали все эти безобразия, считая любую проделку для этого безобидного сельского шута совершенно естественной.

- Он принял обет и хранит ему верность вот уж почти два года, добавила Роз. - Сначала стал разносить церковные книги и получил прозвище: "Святоша Джо" - но потом занемог, и теперь, кроме как раздувать мехи, ни на что не способен.

- Ну, Мерфи, добрый вечер, - окликнул я новообращенного прихожанина. Откуда путь держишь?

Он тронул пальцами полы шляпы, как бы давая понять, что весьма рад меня видеть.

- Вера святая ведет меня. А откуда? Всегда из церкви. В пятнадцатый вечер месяца - ох и длинный же псалом! Дай Бог, чтобы вам, хозяин, никогда не пришлось зарабатывать хлеб насущный раздуванием мехов.

- Рад был услышать, что ты изменился к лучшему, - заметил я с некоторым сомнением, ибо разглядел в физиономии Святоши Джо некоторые признаки того, что по крайней мере с одной из своих привычек он порвал неокончательно.

- Спиртного в рот теперь не беру, - тут же развеял он все мои сомнения. - Вкус вина успел уже позабыть.

Джо испустил тяжкий вздох, пожелал мне спокойной ночи и двинулся прочь, напевая под нос то ли псалом, то ли что-то еще.

- И он ничего не слыхал о Мике? - спросил я. - Они же были неразлучны.

- Ничего, - ответила Роз. - Что ему наш Эверсфолд? Мик теперь - птица иного полета.

Местные жители оправдывали безобразия Мика пагубным влиянием Джо, но в действительности это были два сапога пара. Более того, подле своевольного Мика Джо всегда оставался лишь бледной тенью.

Заглянув в тот вечер к себе в блокнот, я нашел там записку с адресованными Паркеру извинениями, которую сунул сюда по ошибке. Отправлять письмо было уже слишком поздно. Посоветовавшись с матушкой (она у меня сама пунктуальность), я решил, что поеду к нему, как мы и договаривались, в понедельник, а домой вернусь в среду. Вот такие случайности круто меняют подчас судьбу человека.