Георгий Фёдоров - Живая вода

Их разговор был прерван ржанием коней и стуком копыт по деревянным мосткам. На площадь во главе двух десятков дружинников въехал посадник. Воины спешились, передав коней слугам, которые отвели их в открытый загон, где сняли притороченную к седлам добычу: лисиц, зайцев, куниц.

Посадник прищурил серые глаза под седыми бровями и сказал, глядя на Дамиана:

— Здравствуй, пришелец. Откуда пожаловал?

— Князь, —ответил за Дамиана Горислав, — это болгарин. Кузнец. Вместе со мной бежал он из византийской неволи. Позволь ему побыть с нами.

— Что ж, — ответил князь, — кровь братская, да и ремесло нужное. Живи. Железо варить умеешь?

— Нет, — ответил Дамиан.

— Научи его, — бросил князь Гориславу и опять, обернувшись к Дамиану, спросил: — Ратному делу обучен?

Дамиан, опустив голову, снова сказал:

— Нет. Охотиться на птицу с луком иногда доводилось...

— Это не та охота, — прервал князь. — Должен научиться ты охотиться на матерого зверя, что о двух ногах, — я сам проверю, как тебя обучат.

Князь принял от сокольничего и посадил на толстую кожаную рукавицу своего любимого сокола с колпачком на глазах и направился к дому.

— Это что, к жилищу № 7? — ехидно спросил Турчанинов.

— Да, да, именно к жилишу № 7! — взорвался Георге. — Надоели вы мне! Прерываете все время. Вот сам теперь и рассказывай, — заявил он Турчанинову.

— Я же не археолог, не историк, где уж мне! — с притворной скромностью ответил Турчанинов.

— Да брось, пожалуйста, — сказал Георге, — после лекции о снежном человеке ты о чем хочешь можешь рассказывать.

— Ну хорошо, — согласился Турчанинов, — но имейте в виду: за историческую точность я не ручаюсь.

— Князь обернулся и направился к своему дому, — начал Турчанинов.

— Видно, славный воин, ваш князь, — сказал Дамиан.

— Да, — подтвердил Горислав, — на его счету много побед. Особенно отличился князь во время боев в Вифинии.

"Вот как, — недобро подумал Дамиан, глядя вслед уходящему посаднику, — значит, он отличился в Вифинии, где пал в боях с руссами мой отец".

Выполняя, наказ посадника, Горислав стал обучать Дамиана искусству варить железо. Для этого им даже не нужно было выходить со двора. Железную руду откуда-то с верховьев Днестра сплавляли на плотах, а потом на телегах доставляли в самый Корчедар. Груда такой темно-красной руды лежала и во дворе Горислава. Положив куски этой руды на круглую каменную площадку, Горислав и Дамиан разбивали ее молотами на мелкие куски, потом долго промывали и укладывали в большую круглую печь, где она томилась несколько дней. При промывке и в печи вымывались и выгорали легкие частицы. И без того богатая железом руда еще больше обогащалась. И вот эту-то обогащенную руду вперемежку со слоями древесного угля клали в небольшую, врытую в землю толстостенную печку — домницу. С боков в печку входило пять глиняных трубок-сопел, соединенных с мехами. После того как уголь поджигали, Дамиан и Горислав по очереди непрерывно подкачивали воздух в домницу. При огромной температуре, свыше 1300°, руда плавилась и железо стекало вниз, застывая губчатой лепешкой на дне печи, а наверху оставался раскаленный шлак.

— Вы явно делаете успехи, Григорий Адамович, — поощрительно сказал Вениамин Иезекильевич, — я даже от археологов не слышал столь ясного объяснения сыродутного процесса. Тематика ваших лекций может быть значительно расширена.

Турчанинов в ответ обвел нас всех горделивым, многообещающим взглядом и продолжал:

— Так вот, однажды, когда Горислав работал с мехами, а Дамиан сидел и ждал своей очереди, к ним неслышно подошла сестра Горислава Ольга и поставила на землю глиняный горшок, вспыхивающий на солнце золотыми искрами от примеси слюды и весь покрытый нарядным узором из волнистых и прямых линий. В горшке была просяная каша, а в миске творог и теплые еще пшеничные лепешки. Она села рядом с Дамианом и насмешливо спросила его:

— Ты, я вижу, охотней служишь Сворогу, чем Перуну...

— А кто это такие? — удивился Дамиан.

— Как кто? Видел, возле домницы стоит глиняный человечек? Это и есть Сворог — бог кузнецов и плавщиков железа. А тебе, говорят, князь велел ратному делу обучаться, служить громовержцу Перуну.

— Я христианин, — ответил Дамиан, — и вашим языческим богам не поклоняюсь.

— А у нас только князь да его дружина приняли христианскую веру, а по мне и старая хороша.

— Ладно, не будем спорить, — усмехнулся Дамиан, — а кто меня обучать станет?