Андрей Костин: Июнь 1941-го. 10 дней из жизни И. В. Сталина

— Молотов просил обождать один день и просит членов Политбюро собраться у него через два часа. Так что пусть эти документы побудут у вас…

Вознесенский поднял трубку вертушки, ждал минуту и сказал:

— Никто на даче не отвечает. Непонятно, видно, что-то случилось с ним в такой тяжелый момент».

И опять поздно вечером Чадаев идет в приемную Сталина.

«— Хозяина нет и сегодня не будет, — сказал Поскребышев.

— И вчера его не было?..

— Да, и вчера его не было, — с некоторой иронией произнес Поскребышев…

Я предположил, что Сталин заболел, но спросить не решился.

И вот он не приехал… Ближайшее окружение было встревожено, если не сказать больше. Мы все тогда знали: проходило немного времени, чтобы тот или иной работник не был к нему приглашен. А теперь телефоны молчат, известно только одно: он на Ближней даче, но никто не решается поехать к нему. В эти дни его уединения у Молотова собрались члены Политбюро и стали решать, как быть? По сообщению обслуживающего персонала дачи, Сталин был жив, здоров. Но отключился от всех, никого не принимает, не подходит к телефонным аппаратам. Члены Политбюро единодушно решили: ехать всем» {14} 14 Цит. по: Э. Радзинский. Сталин. Жизнь и смерть. М., ACT, 2007. С. 427–430. .

А теперь посмотрим, как интерпретировал Э. Радзинский этот эпизод с отсутствием И. В. Сталина в Кремле в течение трех суток, о которых пишет Я. Чадаев.

«Итак, что же произошло на самом деле? — вопрошает псевдоисследователь и отвечает на свой вопрос следующим образом: — Как мы уже говорили, любимым героем Сталина был Иван Грозный. В его личной библиотеке хранилась книга — «А. Н. Толстой. «Иван Грозный», пьеса. Москва, 1942 год».

В самый грозный год войны была напечатана эта пьеса, и в разгар поражений он ее читал. Читал внимательно — размашистым почерком правил стиль автора, вычеркивал причитания типа «ах-ах» из речи царя. Ему хочется, чтоб любимый им грозный царь говорил, как он, так же сухо, немногословно. Особенно интересна обложка книги, видимо в задумчивости исписанная Хозяином. Много раз на ней написано слово «учитель». И еще — «выдержим».

Выдержим — вот о чем он тогда думал. Но и слово «учитель», которое он начертал на пьесе о страшном царе, не забудем…

Нет, этот железный человек не повел себя как нервная барышня. Тогда, в наркомате обороны, поняв новые настроения, он сделал выводы: со дня на день падет Минск, немецкая лавина покатится к Москве, и его жалкие холопы от страха смогут взбунтоваться. И он повел себя как царь Иван — учитель. Любимый прием Грозного — притвориться умирающим, следить, как поведут себя его злосчастные бояре, а потом восстать с одра болезни и жестоко карать, чтобы другим неповадно было. Практиковал Иван, как известно, и исчезновения из столицы, чтобы бояре поняли, как беспомощны они без царя.

И он действует, подобно учителю. Конечно, Поскребышев — его «око государево» — и глава НКВД Берия все знают и слушают, что говорят соратники без него.

Но опытный царедворец Молотов сразу понял игру — и страшится подписывать важные бумаги. Не подписывать — доказательство лояльности. Хозяин хорошо их подобрал: без него соратники — «слепые котята», как он назовет их впоследствии. Оставив «бояр» одних, он дал им почувствовать их ничтожность, понять: без него военные их сметут.

Молотов спешит устроить поход членов Политбюро на дачу. Там великий актер разыгрывает знакомый спектакль — «Игра в отставку» {15} 15 Э. Радзинский. Сталин. Жизнь и смерть. С. 430–431. .

До такого абсурда мог додуматься еще всего лишь один исследователь, но выдвигает он свою версию осторожно, с большими сомнениями, не в пример Э. Радзинскому. Это американский историк русского происхождения И. Куртуков, который считает, что в какой-то момент 29–30 июня 1941 года Сталин фактически отрекся от власти и нужно лишь установить, сделал ли он это под влиянием депрессии, сгоряча, или обдуманно, чтобы испытать своих соратников, заставить их просить его о возвращении во власть, наподобие того, как Иван Грозный заставлял своих бояр идти к нему на поклон.

«Трудно сказать, было ли это искренним, импульсивным поступком или тонким ходом, рассчитанным как раз на то, что Политбюро соберется и попросит его обратно во власть, но факт явно имел место быть» {16} 16 Цит. по: О. Рубецкий. Была ли прострация у Сталина в первые дни войны? Военно-исторический сборник: Мифы Великой Отечественной. М., «Яуза» — «Эксмо», 2008. С. 61. .