Ричард Коннел: Самая опасная дичь

РИЧАРД КОННЕЛ

САМАЯ ОПАСНАЯ ДИЧЬ

Справа от нас и находится этот чертов остров, - кивнув в сторону океана, произнес Витней.

- Скажите, ведь это всего-навсего красивая легенда, не правда ли? спросил Рейнсфорд.

- Не знаю. На старых морских картах он так и назван "Piege a Bateaux", "ловушка кораблей", - задумчиво проговорил Витией. - Как вы видите, само имя говорит за себя. К тому же моряки действительно боятся этого места. Я не знаю причины. Впрочем, какое-то старое матросское суеверие...

- Странно, я никак не могу его разглядеть, - заметил Рейнсфорд, всматриваясь в темноту тропической ночи.

- У вас же хорошие глаза, - засмеялся Витней. - Я помню, как вы более чем с трехсот метров увидели эту полосатую тварь, тигра, который подкрадывался к нам в джунглях, а теперь вы не можете разглядеть целый остров, находящийся в шести километрах.

- Действительно, ничего не вижу, - согласился Рейнсфорд. - Уф! Не ночь, можно сказать, а мокрый бархат...

- В Рио будет совсем светло, - пообещал Витней. - Судну осталось плыть несколько часов... Надеюсь, ружья для охоты на ягуара уже прибыли от Пюрея. Мы неплохо поохотимся на Амазонке. Великолепный спорт - охота!

- Самый прекрасный спорт в мире! - воскликнул Рейнсфорд.

- Для охотника, - поправил Витней, - но не для дичи.

- Не говорите глупостей, Витней, - сказал Рейнсфорд. - Вы же охотитесь на крупную дичь, а не занимаетесь философией. Кого волнуют переживания зверя?

- Может быть, его самого, - заметил Витней.

- Ба! Ему не хватит ума для этого.

- Думаю, он чувствует по крайней мере одну вещь: страх. Страх перед болью, страх перед смертью...

- Сказки! - засмеялся Рейнсфорд. - Это жара вас размягчила, Витней. Будьте реалистом! Мир разделен на две категории: охотников и тех, на кого охотятся. К счастью, мы с вами охотники... Не кажется ли вам, что мы уже прошли тот самый остров?

- Я этого не заметил, слишком темно. Но надеюсь...

- Почему?

- Все потому же. У этого места репутация... понимаете, плохая репутация.

- Каннибалы? - подсказал Рейнсфорд.

- Не совсем. Даже каннибалы не согласились бы жить на этом острове. Никто не знает, почему он так хорошо известен матросам. Вы не заметили, сегодня у них особенно взвинчены нервы?

- Да, пожалуй. Теперь, когда вы мне сказали, я нахожу, что они слегка не в себе. Даже капитан Нельсен...

- Да, старый швед, который готов собственной персоной заглянуть в зубы дьяволу, и тот, по-моему, сдал. Сегодня в его глазах было такое выражение, словно он чего-то ждет, ждет и боится. "У этого места, сэр, плохая слава, сказал он мне. Затем вполне серьезно спросил: - Вы ничего не чувствуете? Как будто сам окружающий воздух стал чумным, а?" И, не дожидаясь ответа, ушел в каюту. Не смейтесь, Рейнсфорд, признаюсь, что после его слов я действительно почувствовал себя не в своей тарелке... Кстати, смотрите, ветер стих. Море спокойно. К тому же, кажется, мы приближаемся к острову. Да, так оно и есть! В стороне что-то темнеет...

- Чепуха! - сказал Рейнсфорд. - Страхов какого-то суеверного моряка оказалось достаточно, чтобы заразить всех на борту.

- Возможно. Но мне иногда кажется, что моряки от природы одарены каким-то особым, сверхъестественным чувством, интуицией, если хотите, которая предупреждает их о надвигающейся опасности. Там, где человек один на один с природой, это свойство отнюдь не лишнее... Иногда я думаю, что опасность нечто осязаемое, и у нее своя длина волны, как у звука или у света. Тогда, можно сказать, любое опасное место исторгает свои волны. Почему бы и нет? Сейчас, например, я радуюсь, что мы удаляемся от этого неприятного места... Пожалуй, я пойду к себе, Рейнсфорд.

- К сожалению, мне не хочется спать, Витней. Вы же идите, а я выкурю еще одну трубку на корме.

- Тогда спокойной ночи, Рейнсфорд! Увидимся за завтраком.

- Спокойной ночи, Витней.

* * *

Ничто не нарушало могильной тишины ночи, когда Рейнсфорд остался один. Только тяжелая пульсация машины в ведрах корабля да усталое трение и плеск волн за кормой скрашивали размеренный ритм хода. Откинувшись в шезлонге, Рейнсфорд задумчиво посасывал любимую пенковую трубку. Сладостное оцепенение этой южной тропической ночи охватило его. "В такую темень, - подумал он, можно спать, не закрывая глаз, ночь вполне заменит веки".

Неожиданный шум за бортом заставил его привстать с места. Далеко справа Рейнсфорд услышал, в этом он мог не сомневаться, самый знакомый из всех звуков. Где-то далеко в ночи, кажется в районе загадочного острова, трижды выстрелили из ружья. Рейнсфорд, пожалуй, вслушайся бы он чуточку внимательнее, готов был поклясться, что точно определил марку оружия.