Мыкола Конотопский - Один на льдине

Город раз десять переходил из рук в руки и артиллеристы-зенитчики, по рассказам мамы, жили почти в каждом доме по нашей улице. Множество детей родились от немцев, и у всех у них была одинаковая кличка - "фриц". И у нас квартировали немецкие офицеры - зенитчики. Мама рассказывала, что кое-кто из них говорили: Сталин и Гитлер - два бандита, что Германии "капут". Это в то время, когда они еще успешно наступали.

На немецких галетах и сгущенном молоке я и рос до сорок третьего года. Впоследствии это независящее от моей воли обстоятельство самым трагикомическим образом повлияло на мою жизнью, поскольку я родился на "временно оккупированной территории".2

4

Хата наша - глинобитная, крыша - соломенная. Если смотреть на факт с позиций здравого смысла и, как бы отстранившись во времени, то были в этом и свои плюсы. Задолго до моего появления на свет в таких хатах жили предки и, говорят, на здоровье не жаловались. Однако мы с младшей сестренкой страдали в детстве какими-то легочными заболеваниями, что называлось "застоем воздуха в легких". Думаю, это скорее следствие недоедания и неимения теплой одежды, нежели экологии самой хаты, как ни странно звучат эти слова в одном ряду.

О, сколько было преодолено темных и первобытных детских страхов в этом колдовском городке и в этой хате со старинной резной мебелью и мутными зеркалами в резьбе! Мы боялись ходить мимо кладбища, боялись дурного глазу, боялись неведомого чего, бесформенного и темного, и были суеверны! "Да не все ли дети таковы?" - спросят меня. Однако я прошу не забывать о вековых сатанинских наслоениях, словно бы висящих в атмосфере города.

Дальше за нашим домом - огромное поселение цыган, которые крали даже там, где нечего украсть. Единственная тропа от табора к станции шла за нашим забором. И если ты забыл вовремя яблоки собрать - прощайте, яблоки. А уж если курица выскочила за пределы двора - то она уж тебе не снесет яичка ни простого, ни какого-нибудь еще. Цыгане жили в десятках шатров и среди них властвовали очень богатые люди, а на верху иерархии - барон.

Я ходил к ним в гости. Они, возможно, из любви к ребенку, предрекали мне счастливую богатую судьбу в конце жизни. Сегодня я обеспеченный человек. Сбылось? Я не настолько наивен, чтобы не понимать вероятностных законов и что мертвые,которым тоже было обещано счастье - молчат. И все же спасибо цыганскому гаданию.

Не было на Украине лишь засилья кавказцев , кстати и сейчас нет - за это спасибо здоровому национальному инстинкту украинцев.

И среди всяких этнических групп были свои богатые и свои бедные. А уж послевоенной нищеты хватало всем, хотя кому-то и война - мать родна.

Но куда же вели юношу дороги из маленького пристанционного городка?

5

Экзотический город Конотоп! А может само детство экзотично, этот навсегда утраченный рай.

***

По субботам в послевоенном Конотопе бушевал страстями базар.

Тогда не говорили слова "рынок". До сих пор, если перефразировать Чехова, рынок против базара, "как плотник против столяра". В самом понятии "рынок" есть нечто приглаженное и упорядоченное, несравнимое с базаром по накалу человеческих страстей, по трагикомичности и азарту. В рынок вписалось все низменное из области надувательства, а дикая красота базара осталась за бортом современности. Вот и в Москве исчезли "блошиные базары" и мы лишились чего-то очень существенного. Базар - это философия и алхимия бытия, это гладиаторская арена, рынок - всего лишь глобальный загон для купли-продажи.

Рынок - это скучная повседневность. Базар - это сказка.

Такой сказкой был для меня конотопский субботний базар, где молдаване и молдаванки, цыгане, цыганки и цыганята, болгары и румыны, китайцы и русские, хохлы "западеньски" и восточные и ,конечно, жиды - все это картинное смешение человеческого гомона, патефонной музыки, собачьего лая и гусиного клекота, рискованного любопытства и неодолимой человеческой алчности, хлеба и зрелищ одновременно. Держи карман шире, что называется.

Тут, в городе нехристей, на бурлящем его базаре было полно жуликов и воров, попрошаек и побирушек, погорельцев с обожженными оглоблями и культяпых калек, которые покидали на субботу - воскресенье вагоны пригородных поездов. Иногда кое-кто из них обретал навсегда утраченные конечности, засосав склянку горилки и схватив кого-то из шпаков за грудки, кричал ему о мешках пролитой на фронте крови.

Подобного рода метаморфозы производили на ребенка неизгладимое впечатление. Наверное, тогда семена пестрого и бурного мира влетали в замкнутое сознание ребенка через широко распахнутые глаза. И неведомые миру растения пускали в нем свои корни.