Александр Андреев - Время Шамбалы

Причину столь сильной неприязни востоковедов к А. В. Барченко можно отчасти объяснить его связями с чекистами (хотя и бывшими). С другой стороны, имеются сведения, что столкновение Барченко с С. Ф. Ольденбургом произошло на сугубо оккультной почве. Согласно показаниям Г. И. Бокия, принадлежавший в прошлом к «масонской организации» (розенкрейцерам) С. Ф. Ольденбург был якобы крайне недоволен тем, что А. В. Барченко разгласил тайны Ордена [204] Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д. П-23768. Л. 63. , т. е. сведения эзотерического характера. Впрочем, несмотря на враждебность и даже угрозы влиятельного ориенталиста (если верить Г. И. Бокию), А. В. Барченко не отказался от своего намерения «посвятить» высших советских руководителей в тайны Древней науки.

Весной 1924 г. у А. В. Барченко произошел новый конфликт на идейной почве, на этот раз в стенах Главнауки. О своих принципиальных разногласиях, главным образом с курировавшим его работу научным отделом, А. В. Барченко поведал в довольно откровенном и резком по тону письме Ф. Н. Петрову. В нем, в частности, говорилось:

«Высказанные в Вашем присутствии заведующим Научным Отделом положения, в том числе признание, что „уже намечена жестокая борьба с математиками и аксиоматикой во всех ее видах“, что исходная база Научного Отдела: „ВСЕ, В ТОМ ЧИСЛЕ И КОСМИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ, МЕНЯЮТСЯ“, совершенно исключают для меня возможность научно работать в контакте, тем более под руководством, Научного Отдела. Для меня обязательно положение: „Диалектические моменты, в том числе революции, суть неизбежный обязательный фактор развития мирового процесса, ПОДЧИНЕННОГО ОПРЕДЕЛЕННОЙ РИТМИКЕ“.

Смелое выплескивание из ведра Мировой Закономерности, предпринимаемое Научным Отделом, занимающим вполне почетное место, но на космической пылинке диаметром в 12 000 километров, представляется мне занятием ДЕТСКИМ. И эта детская трактовка сакраментального „панта рей“, по моему крайнему разумению, для будущего Русской Науки ГИБЕЛЬНО.

Участвовать в этом, хотя бы в качестве мельчайшего фактора, для меня, по совести, неприемлемо» [205] ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 7. Д. 8. Л. 250, 250 об. (письмо Барченко Ф. Н. Петрову из Красково, 24 мая 1924). «Панта рей» (Все течет) — знаменитые слова Гераклита; написаны в тексте по-гречески. .

Из этого же письма мы узнаем, что научный отдел отказался поддержать предложение А. В. Барченко — «переоценить ценность аналитического метода сравнительной обработкой лабораторного материала, ОБЯЗАТЕЛЬНО В КОНТАКТЕ С ВОСТОКОМ, В ПОЛНОЙ МЕРЕ ВЛАДЕЮЩИМ СИНТЕТИЧЕСКИМ МЕТОДОМ». Столь же скептически сотрудники отдела отнеслись и к его идее о необходимости создания исследовательских институтов, работающих «синтетическим методом», — то, с чем в принципе соглашался Ф. Н. Петров. Еще одним поводом для недовольства ученого послужило подключение Главнауки к антирелигиозной пропаганде. «Как в докладных записках своих наркому Луначарскому и Вам, так и открыто в комиссиях», писал А. В. Барченко Ф. Н. Петрову, «я неизменно подчеркивал, что религиозные памятники представляются мне ценностями ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫМИ. Обнаруженные мною в области Древнейшего Естествознания данные могут и должны служить для борьбы с суевериями и шарлатанством. Но для борьбы <���…> именно с этими отрицательными ПЕРЕЖИТКАМИ, а не с ПОЛОЖИТЕЛЬНЫМИ ценностями религии. <���…> Участвовать как бы то ни было в современной не антиЦЕРКОВНОЙ, а антиРЕЛИГИОЗНОЙ пропаганде для меня НИ ПРИ КАКИХ УСЛОВИЯХ ПРИНУЖДЕНИЯ НЕПРИЕМЛЕМО».

В результате — «по зрелому размышлению» — А. В. Барченко решил отказаться от сделанных ему ранее предложений войти в состав научной коллегии бехтеревского института и Академии истории материальной культуры в Ленинграде. Более того, в письме Ф. Н. Петрову он говорит о своем решении «совершенно уйти на долгий ряд лет, если не навсегда», не только от общественной и научной деятельности, но и от «культурной жизни» вообще. В порыве безысходности и отчаяния у него даже прорываются слова о необходимости «кончить жизнь». Но кончить ее тем же «коммунистом без билета», кем он считал себя, «за исключением религиозных вопросов», на протяжении всей своей сознательной жизни благодаря знанию древнейшей натурфилософии.

Письмо А. В. Барченко заканчивалось рядом «маленьких знамений» — предсказаний «шагов завтрашнего дня» европейской науки в области химии и физиологии, за которыми, очевидно, скрываются его собственные открытия, сделанные с помощью «синтетического метода» Древней науки. А. В. Барченко предсказывал открытие «крайнего этапа радиоактивности за ураном, с атомным весом не больше 253-х» (т. е. открытии трансурановых элементов), утверждал, что аппендикс слепой кишки «это не признак атавизма, а обязательный в организме секреторный орган», а также заявлял о вредности радиотерапии. «Терапевтическое и регенерирующее значение, писал он, должны иметь железные массы, нагретые хотя бы в незначительной степени, прорастающие семена (эффекты солода), роса за час до восхода солнца, вода, аккумулировавшая солнечный свет, но отнюдь не механизм, проецирующий распадающуюся субстанцию атома. Воздействие нагретыми железными массами, солнцем и массажем на главные ганглиозные узлы, в особенности сакральный, обнаружит эффекты необычайно сильные» [206] Там же. Л. 251. . (Последнее утверждение явно говорит о его знакомстве с учением индийской йоги об энергетических центрах человеческого организма — «чакрах».)