Жак Сустель - Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания

В семьях сановников церемония пятого дня была почти такой же продуманной, как и свадебная: родители благословляли новобрачных четырежды водой и четырежды октли. Молодая супруга украшала голову белыми перьями, ноги и руки — цветными, снова обменивались подарками, и новый пир, устроенный для обеих семей и их друзей, был поводом повеселиться, потанцевать, попеть и выпить. У простолюдинов торжества проходили скромнее и обходились не так дорого, однако их общий порядок был точно таким же, как мы описали.

По крайней мере, таков был идеал, к которому стремились. На практике случалось, что влюбленная пара не спрашивала разрешения родителей и соединялась тайно. Чаще всего, похоже, так поступали простолюдины, не желавшие ждать, пока соберут всё необходимое для подарков, пиров и т. д. По прошествии некоторого времени, скопив всё, что нужно, чтобы пригласить родственников с обеих сторон, молодой человек отправлялся к родителям жены и говорил им: «Я признаю свою вину… мы были неправы, соединившись без вашего согласия… Вы, наверное, сильно удивляетесь, не видя больше вашей дочери ( sic ). Но мы решили жить вместе, как супруги, по взаимному согласию и теперь хотим попытаться жить как подобает и работать ради нас и наших детей: простите нас и дайте свое благословение». Родители соглашались и «устраивали торжества и празднества по мере своих скудных средств».

В таких условиях и с такими обрядами мужчина женился на своей главной жене. Отпраздновать свадьбу он мог только с одной женщиной, однако ему позволялось иметь столько второстепенных жен, сколько ему требовалось. Матримониальная система мексиканцев представляет собой компромисс между моногамией и полигамией: только одна «законная» супруга (это выражение часто используют хронисты), с которой играли свадьбу, совершив все вышеописанные церемонии, но бесконечное количество официальных сожительниц, имеющих свое место у очага, в положении которых не было ничего, достойного насмешки или презрения.

Историк Овьедо передает свой разговор с испанцем Хуаном Кано, третьим мужем доньи Исабель Монтесумы, дочери императора Мотекусомы II:

«Вопрос: Мне говорили, что у Монтесумы было сто пятьдесят сыновей и дочерей… Как же вы можете считать донью Исабель, вашу супругу, законной дочерью Монтесумы и каким образом ваш тесть различал своих законных и незаконных детей, своих законных жен и сожительниц?

Ответ дона Хуана Кано: У мексиканцев, вступающих в законный брак, был следующий обычай: край сорочки невесты связывали с хлопчатобумажным плащом на женихе… Те, кто женился без этой церемонии, не считались супругами, а дети от таких союзов были незаконными и не получали наследства».

«У правителя (Тескоко) было столько жен, сколько пожелает, всякого рода — высокого и низкого, но только одна из всех была законной», — пишет индейский хронист Помар. Все тексты в этом сходятся: например, Иштлильшочитль говорит, что в обычае правителей было «иметь одну законную жену, от которой мог родиться их преемник». Неизвестный конкистадор также говорит о том, что «у индейцев много жен — столько, сколько они могут прокормить, как у мавров… но одна стоит надо всеми прочими, а ее дети получают наследство за счет своих кровных братьев». Муньос Камарго уточняет, что законная жена отдавала приказания сожительницам своего мужа и даже сама наряжала и прихорашивала ту, кого избирал ее муж, «дабы спать рядом с нею».

Несомненно, полуварварские племена с севера придерживались моногамии, о чем свидетельствуют все описания их жизни. Полигамия, вероятно, сохранялась у оседлых племен центральной долины (бывших тольтеков) и всё шире проникала в нравы по мере повышения уровня жизни, особенно среди правителей и руководящей верхушки. У них были сотни и тысячи «жен» (у правителя Тескоко Несауальпилли — более двух тысяч) и установился обычай скреплять союзы между городами обменом женами, принадлежащими к разным династиям.

Термины «законность» или «незаконность», пришедшие после испанского завоевания под влиянием европейских представлений, не должны сбивать нас с толку: никакое пятно не лежало на статусе второстепенных жен или их детей. В принципе, надо полагать, только сыновья главной жены наследовали своему отцу, но в литературе полно противоположных примеров: взять хотя бы самый известный — императора Ицкоатля, сына наложницы очень скромного происхождения. Во всяком случае, дети от второстепенных жен всегда считались пилли и, если были того достойны, получали самые высокие должности. Было бы полнейшим заблуждением видеть в них «побочных детей», «бастардов» в том смысле, какой вкладывается в это понятие в нашем мире.