Сергей Сергеев-Ценский - Обреченные на гибель

— Как это, чтобы они рыбалили? Какие из них к черту рыбаки? Только рыбу от берегов отпугивать!.. Рыбак должен быть специальный, а не такой!

Но из ломщиков камня нашелся один, пожилой уже, чернобородый, — Филат Бегунков, сидевший как раз против Афанасия. Голос у него оказался тоже громкий и с хрипотой. Он был задет Афанасием за живое.

— А я вот и есть рыбак специальный, — с Волги! — отстаивал себя он. Мы с братанами тем же манером воблу ловили и до дела ее, эту рыбу, доводить могли, а также леща тоже!

— То Волга, а то море, — сравнял один такой! — кричал Афанасий.

— В полую воду не шути Волгой, — никакому морю не уступит, — защищал свою реку Филат, — только что вода в ней тогда желтая от глины!

Услышав про глину, Макухин вспомнил вдруг, что ничего не сказал об известковой печи, и опять встал.

— Ведь вот же память отшибло, братцы! Ведь в том же конце, возле Куру-Узени, известку выжигают! Правда, версты две от моря считается, так зато же там пара лошадей на дроги. Тамошних ребят возьмите к себе в артель; каменных домов там себе понаставите — из своего камня, на своей известке, — черепицей покроете, — без страховки тогда проживете… Чтобы земля рядом с татарской деревней такая бы русская, наша загремела, приходи любоваться!

— Покорно благодарим, Федор Петрович! — поднявшись, сказал Рожнов и поклонился, но жена Данилы подняла вдруг голос:

— На что же там дома каменные громоздить, когда там ни картошки посадить негде, ни капуста не родится?

А жена Севастьяна добавила:

— Да и корову там если завесть, — паши для ней нету: только камень везде да держи-дерево промеж! Что там корове взять? Ни на что изведется! Ни молока от нее, ни мяса!

Павлик увидел, что Макухин нахмурился и сел на свое место, как садятся ученики в классе, невпопад ответившие на вопрос учителя. Даже и Рожнов счел нужным найти какой-нибудь выход из неловкости для своего хозяина.

— Это они потому так, Федор Петрович, что мне не верят, — сказал он. — А спросите их, себе-то они верят ли? Ни за что один другому не поверит! А уж бабы наши, — от них только и слышишь: "Вот Дунька не даст мне соврать!.. Вот Машка не даст мне соврать!.." А как Дуньки-Машки случаем около не будет, наврут столько, что и на баркасе не увезешь! Да они и себе-то самим, ну, может, от силы, один раз в год поверят, да и то навряд. Как же они мне вдруг, после вас, Федор Петрович, верить станут? Все им будет думаться, что я не иначе как жульничаю, — в свою пользу норовлю, а не в ихнюю.

— Ну, пускай вместо тебя другого кого выберут, — сказал Макухин, но Рожнов только усмехнулся:

— Другого!.. Я же сказал ведь: и себе-то не верят, а не то что кому другому. Не выйдет это, Федор Петрович!

— А как же артели разные: плотников, штукатуров, — строителей вообще всяких, — по всей России ходят на заработки, и ничего ведь, — у них выходит, — не хотел сдаваться Макухин.

— Артели эти, — когда им по субботам деньги хозяева, где они работают, выдают, — все до одного человека бывают, во все глаза глядят и всеми ушами слушают, — ввязался в разговор Степан Макогон, а Рожнов только добавил:

— А бывает и так, что даже и харчи им хозяйские идут: тогда уж совсем счет простой, сколько кому приходится. Это им на работе скажут. Деньги и бабы на базаре считать умеют, хотя и грамоте не учились.

Макухин покрутил головой и сказал Рожнову:

— В таком случае, как домой к себе приедешь, — там, на месте, виднее будет, — обсудишь со всеми, а после поговорим.

И принялся усердно наливать в рюмки водку своим соседям.

Когда садились за стол, был еще день, притом день солнечный, светлый. Однако досидели до сумерек, а в сумерках и за общим шумом не заметили, как появился у Макухиных еще один гость, совсем не званый, вообще неожиданный, так как его считали хорошо устроенным в другом городе, и о нем вполне извинительно забыли. Этот гость был Алексей Иваныч Дивеев, которому не только посоветовал ехать сюда Ваня Сыромолотов, но еще и купил место в легковой машине, уверенный в том, что в дальнейшем он, авось, не пропадет.

Для очистки совести раза два он все-таки спросил этого весьма рассеянного архитектора, найдет ли он дом, в котором жил, и нужных ему людей, — Наталью Львовну, Макухина, — и Алексей Иваныч убедил его, что непременно найдет, — как же иначе, — что он не совсем же лишился рассудка.

И он действительно не только поднялся с берега на Перевал и пришел прямо на дачу Алимовой, но и узнал там, что в доме Макухина на свадьбе теперь и полковник Добычин, и его слепая жена, и Павлик Каплин.