Михаил Аникович - Повседневная жизнь охотников на мамонтов

…Мал твердо знал: все будет именно так! С таким оружием, с таким Другом, он действительно непобедим!

Как и накануне, был серый предрассветный час. Спать не хотелось; Мал был бодр и свеж. Хотелось одного: скорее, скорее изготовить это чудесное оружие, чью сладкую тяжесть все еще ощущают его руки!.. Конечно, сюда, в Проклятую ложбину, никто из этих прислужников Закона не посмеет сунуться, но все равно, — нужно торопиться! С рассветом первый боевой лук будет готов, и тогда… Тогда он им покажет! Он им всем покажет, что такое — первый охотник трех Родов, будущий вождь трех Родов! А потом они поймут: Мал, убивающий по праву Сильного, принес им невиданную свободу и неслыханное могущество!..

…Лишенного имени настигли на самой заре, когда он, уже подготовив основу будущего лука, рассматривал свои запасы сухожилий и ремней, обдумывая тетиву. Первым прыгнул Анук. Хорошо прыгнул и даже успел захватить шею врага. Но тот, даже застигнутый врасплох, легко перебросил его через себя и убил одним ударом кинжала в сердце. Однако вытащить оружие из раны не успел: навалились двое… третий… четвертый. Схватка была упорной, молчаливой но недолгой. Maл перестал сопротивляться после того, как обе его руки заломили чуть ли не к затылку, а ноги оказались притиснутыми к земле тяжестью двух мужских тел. Вскоре все было кончено: лишенный имени лежал, уткнувшись лицом в свой любимый мох, прочно скрученный по рукам и ногам кожаными ремнями.

Охотники совещались о том, как и в каком порядке нести тело погибшего друга и связанного убийцу… Почему-то не было большой радости от победы, и… и, как ни странно, исчез страх! Будто и не в Проклятой ложбине они совещаются…

Наконец решение было принято. Убитого положили на носилки, сделанные из одеяла и двух тонких сосенок. Его несли, головой вперед, двое: впереди — сын Серой Совы, Эбон, сзади — сын Мамонта, Морт. Двое других, — сын Мамонта первым, и сын Серой Совы вторым, — тащили, головой назад, связанного врага. Между его рук и ног, стиснутых ремнями, был продет тонкий еловый ствол. Захватили на случай и ту самую палку, что подготовил он сам. Охотники так и не поняли, что это такое? Заготовка для копья? Слишком тонка, ни один конец не заострен, как надо, да и кто же видел еловые копья, причем не округлые, а уплощенные?!

Йом замыкал шествие. Он шел с копьем наперевес, готовый отразить любую опасность, от кого бы она ни исходила. И когда его взгляд, внимательно ощупывающий окрестности, — деревья, кусты, — опускался к тропе, — Йом внутренне вздрагивал, встречаясь с единственной реальной угрозой: ненавидящими глазами насильника и убийцы…

Да, вероятно, изобретение боевого лука совершалось неоднократно и независимо многими человеческими коллективами — и именно в такие драматические моменты, когда это оружие могло быть востребовано. Но потом оно вновь либо забывалось, либо не получало широкого распространения. Плотность населения в эпоху верхнего палеолита была достаточно низкой, а население — достаточно мобильным, чтобы в случае роста напряженности между отдельными общинами просто разойтись в разные стороны.

Исследование Костенковско-Борщевского района на Среднем Дону, насыщенного памятниками эпохи верхнего палеолита, показало, что там, по-видимому, в одно и то же время сосуществовали различные в культурном отношении коллективы. Однако никаких следов их давления друг на друга, взаимного поглощения или военных конфликтов тут не выявлено. Последнее весьма существенно, ибо существование отдельных культур в эпоху палеолита продолжалось очень длительное время — немыслимо долгое, с современной точки зрения — от 10 тысяч лет и более! Самого этого факта достаточно, чтобы понять: менталитет человека той эпохи очень сильно отличался от нашего. И доминировало в нем одно — стремление к равновесию в мире и нежелание, отторжение каких бы то ни было перемен.

Когда конфликты возникали в самой общине, то их, вероятно, разрешали достаточно быстро и безжалостно:

…Давно это было. Ваших родителей — и то не было на свете. Да что там, я, старый, был еще такой, как вы. Колдуном у нас был тогда Хорру, великий Хорру, — слышали, небось? То-то! При нем — все дрожмя дрожали; вся община… А Наги-Колдун был его ученик. Тоже молодой; может, моложе меня, может нет, — не знаю…

Так вот. Убили у нас одного. За дело убили, всё — как надо, честь по чести… Имен уже не помню. …Этот, кого убили, наладился к жене другого… Да еще — прямо в его жилище, на его же постели! Ну, — такое не скроешь, подкараулил их муж: — а не убил сразу, нет, — все сделал, как мужчина, — видно, заранее все решил. Выволок того за шкирку к общим очагам, сказал: «Бери копье!» Тот, — туда-сюда, — а куда денешься? «Бери копье, а не то…» И свое — к груди! А нам (я там тоже был): «Смотрите!»