Адальбер-Гюстав Аман - Повседневная жизнь первых христиан. 95–197

Но христиане вовсе не стремились сделаться незаметными, напротив, они всячески обнаруживали свое присутствие в мире, не боясь взаимоотношений, далеко не всегда мирных, с официальными властями и смело вступая в полемику с языческими философами. Гонения на христиан порождали мучеников за веру, пример стойкости которых привлекал в христианские общины все больше приверженцев новой веры. Получался заколдованный круг — для мира язычников, но не христиан, обильный кровавый посев которых приносил еще более обильные всходы.

Таким образом, гонения на первых христиан и массовые казни стали неотъемлемым атрибутом их повседневной жизни. А.-Г. Аман много и красочно пишет о героической стойкости, с которой последователи Христа переносили выпавшие на их долю испытания. Вместе с тем он не упускает случая напомнить, что повседневная жизнь первых христиан складывалась не только из этого, дабы не создавалось ложного представления, будто путь новообращенного прямиком вел на пытки к палачу или на растерзание к хищным зверям. По его мнению, уже в первые века христианства многие приверженцы новой веры, если не большинство, спокойно доживали до старости и тихо умирали в своей постели. Сведений, могущих подтвердить или опровергнуть это мнение, не существует. Косвенным подтверждением правоты автора могут служить призывы апостолов к новообращенным не менять своего прежнего образа жизни и рода занятий, если только они не вступали в непримиримое противоречие с моральными установками новой веры. Так, христианин не мог выполнять какую бы то ни было работу для языческого храма, но занятие торговлей и служба в армии дозволялись.

Мученическая смерть за веру становилась уделом меньшинства, равно как и аскетическое умерщвление плоти в ожидании скорого конца света и второго пришествия Христа. Большинство продолжало вести прежнюю жизнь с ее повседневными заботами, если только кто-нибудь из ближайшего окружения не доносил властям на христианина, желая избавиться от него как от конкурента по ремеслу или торговле. Как справедливо отмечает А.-Г. Аман, обвинения в принадлежности чуждой римскому язычеству вере чаще всего доносились «с улицы», то есть исходили от низов общества, к которым как раз и принадлежало большинство первых христиан.

Автор книги не обошел своим вниманием и формирование организационной структуры Церкви в рассматриваемый им период. По этому вопросу в эпоху первоначального христианства велись ожесточенные споры. Одни решительно выступали против создания жестких организационных структур, ссылаясь на скорое наступление конца света и второе пришествие Христа, подготовкой к которому должен был служить уход от мира — тут уж не до организации и управления. Большинство же, причислявшее себя к Вселенской Церкви, более здраво смотрело на перспективы второго пришествия, готовясь к длительному пребыванию в мире, сосуществованию с миром язычников и постепенной христианизации его. За ними оказалось будущее, и по одной этой причине приходится признавать их правоту. Разумеется, наш автор и не пытается оспаривать ее, однако старается так излагать свою точку зрения, чтобы не дать повода заподозрить себя в симпатиях авторитарным методам руководства, которые все больше входили в практику у глав христианских общин — епископов. Он словно бы предлагает читателям решить, что было предпочтительнее для сплочения разрозненных местных церквей: организационные структуры, институты епископа, пресвитера и диакона или же обладание неким боговдохновенным даром, харизмой, на которое претендовали всевозможные пророки и странствующие проповедники. При всей кажущейся очевидности ответ не столь уж прост и однозначен. Впрочем, такова была и сама историческая реальность: прошли столетия, прежде чем на деле оформилась Вселенская Церковь. А ведь это были века, вобравшие в себя судьбы тысяч (или уже миллионов?) христиан, славных и безвестных, живших той самой повседневной жизнью, к пониманию которой хоть в какой-то мере приближает книга А.-Г. Амана.

Первые христиане считали себя членами единой семьи, и именно тогда обращение «брат» и «сестра» в христианских общинах имело наиболее полный и прямой смысл. Видимо, это обстоятельство и натолкнуло нашего автора на мысль нарисовать несколько «семейных портретов» наиболее известных (благо рассказали о них древние историки Церкви) христиан II века. Именно в этом разделе наиболее рельефно предстает перед читателем повседневный героизм одних из первых исповедников евангельского учения. Не буду пересказывать, о чем именно там идет речь, чтобы не лишить взявших в руки эту книгу удовольствия от ее прочтения. Хочу лишь обратить внимание на некую типизацию, просматривающуюся в подборе «портретов» автором, словно предлагающим читателям самим сделать выводы, возможно, даже более широкие, чем позволяет материал использованных источников, или же дать волю фантазии, дабы восполнить то, о чем умолчали современники (а может и не умолчали, да только безжалостное время сгубило их свидетельства), и в какой-то мере уподобиться французу Кювье, по одной кости воссоздавшему целый скелет древнего ящера.