Карл Абсхаген - Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг.

С возвращением в Германию наконец исполнилось желание Канариса – служить в подводном военном флоте. Однако прошло еще немало времени, прежде чем его послали на боевое задание. Сначала будущему командиру подводной лодки предстояло досконально изучить новый для него вид вооружения. После нескольких месяцев интенсивных тренировок Канарису вновь пришлось сдерживать свое нетерпение поскорее оказаться в зоне боевых действий. Дело в том, что теперь ему нужно было обучить свою будущую команду в школе подводников в Экер-фьорде. Наконец весной 1918 г. он получил в свое распоряжение подводную лодку, которую благополучно провел через Атлантику и строго охраняемый англичанами Гибралтарский пролив в Средиземном море, где с австрийской военной базы в Которе начал войну с торговым флотом союзников. Между тем Первая мировая война приближалась к своему неблагоприятному для Германии завершению. Как раз в тот период, когда Канарис стал единоличным командиром, наметился спад в боевых операциях подводных лодок. Принятые англичанами защитные меры – в первую очередь усовершенствование системы сопровождения торговых судов – сильно затрудняли применение подводных средств нападения, несмотря на героизм немецких моряков. Хотя Канарис и провел несколько удачных операций на транспортных путях союзников, как-то повлиять на общую ситуацию они уже не могли. В начале октября положение подводных лодок, базирующихся в Которе, резко ухудшилось. Повсюду, в Италии и на Балканах, разваливались фронты Тройственного союза. Солдаты уже не ограничивались лишь вспышками недовольства, а закидывали ранцы за спину и расходились по домам. На южнославянских землях вокруг Котора бушевало пламя восстания против остатков габсбургской монархии. Все дороги были блокированы. Ожидать подвоза топлива и боеприпасов из Германии не приходилось. На совещании у командования подводной флотилией было решено, что каждая подводная лодка должна самостоятельно попытаться пробиться в родную гавань Киля. В середине октября суда вышли из Котора поодиночке в море, а когда после полного опасностей плавания одиннадцать лодок собрались в проливе Скагеррак у побережья Норвегии, то получили из Киля радиограмму о восстании на военно-морском флоте. 8 ноября флотилия сомкнутым строем под боевыми знаменами вошла в гавань Киля. На мачтах стоявших на рейде кораблей развевались красные флаги. На другой день кайзер Вильгельм II бежал в Голландию, и депутат Шейдеман объявил со ступеней здания Рейхстага о полной победе немецкого народа.

Не трудно себе представить, как эта неудачная формулировка социал-демократического политика была воспринята офицерским корпусом, члены которого после нескольких лет тяжелых сражений и многих жертв оказались перед лицом военного и политического краха родной страны. Канариса тоже возмутили эти «социалисты», которых он считал главными зачинщиками подавленного в 1917 г. бунта на флоте [2], хотя в первые дни пребывания в красном Киле его не очень занимали различия между Эбертом и Носке, Шейдеманом, Диттманом и Либкнехтом… Почти 32-летнего морского офицера поражение Германии удивило меньше, чем многих его товарищей по службе. Ясный ум и богатый опыт, полученный во время пребывания в Чили, Аргентине и в Испании в 1916–1917 гг., уже давно подсказывали ему, что рассчитывать на победу нет оснований. Его не ввели в заблуждение успехи весны и лета 1918 г. во Франции, ибо он лично убедился, что подводная война не будет решающим фактором и не сможет долго противостоять смертельной для Германии тотальной блокаде. Пожалуй, здесь уместно заметить, что Канарис, как и полагается морскому офицеру, видел главного врага в Англии, но это представление никогда не перерастало у него в ненависть к англичанам. Его скорее можно было причислить к англофилам. Во всяком случае, он был высокого мнения о британском флоте, морской и боевой выучке его офицерского корпуса. Выросший в условиях беззаботного, безопасного детства и юношества, чуждый поэтому всяких комплексов, Канарис одинаково непринужденно общался с людьми разных сословий, высокого и низкого происхождения. Похожим было и его восприятие англичан: он видел в них равных себе противников. Никогда, даже в мрачные дни 1918–1919 гг., он не обнаруживал ни малейшей завистливой неприязни по отношению к англичанам, которая часто встречалась среди немецких морских офицеров и которая обусловлена комплексом неполноценности перед более старой морской державой и ее обширным флотом.