Вилль Бертхольд - Гибель линкора «Бисмарк». Немецкий флагман против британских ВМС. 1940-1941

В тот же миг Олли узнал его тоже.

Друзья медлили лишь секунду, затем смеясь подошли друг к другу. Их свел вместе невероятный случай.

Затем воцарилось неловкое молчание. Олли поднял свой стакан.

– Паршивое дело, – произнес он. – Не печалься. Ничего не случилось. Завтра мы будем палить друг в друга, сегодня же вместе выпьем.

Хорошо, что Олли не слышал командир его корабля.

– Твоя посудина у пирса? – спросил Нобис.

Олли кивнул:

– Чуть подальше твоя скорлупа?

Теперь Нобис кивнул в ответ.

Они рассмеялись, но веселья не ощущали. Понимали ситуацию, в которой оказались. Они были друзьями, один – немец, другой – англичанин, которым приказали стать врагами и обязали демонстрировать сдержанность, присущую флотским офицерам.

Подругу Олли звали Дайна. Олли дружил с ее отцом. Вернер Нобис сел рядом с ней. Она носила тесно облегающее платье, которое, вероятно, сшила сама. Нобис не мог оторвать от нее взгляда. Девушка заметила это, но не сердилась и не смущалась. Раз или два он дотронулся до нее, как бы невзначай. Встреча заставила его забыть обо всем, но лишь на считаные минуты.

Они поднялись из-за столика и вышли. Дайна шла между ними. От бухты их разделяло расстояние всего в несколько сот метров. С моря дул прохладный бриз, покачивая два военных корабля, которые располагались друг против друга.

– Мне туда, – сказал Олли.

– Мне туда, – отозвался Вернер.

– Вы действительно друзья? – спросила Дайна.

– Да, – ответили оба разом.

– Тогда выход очень прост, – заметила Дайна. – Один из вас направляется на юг, другой – на север, а когда вы встретитесь снова, война уже кончится.

– Это невозможно, – возразил Нобис.

– Это невозможно, – отозвался Олли.

Он пожал руку Вернера, пряча взгляд.

– Я провожу Дайну домой.

Нобис кивнул.

– Хорошо, – сказал немец.

– Помни, куда ты идешь, – напутствовал англичанин.

Друзья даже не обернулись, чтобы бросить взгляд вслед друг другу. Они сжали зубы и прокляли войну. И все-таки до следующего дня они не представляли, что такое война.

Лейтенант Нобис думал о Дайне и своем корабле. Он не знал, что произойдет дальше, не знал, что приведет свой корабль на родину целым и невредимым, и еще меньше знал, что снова увидит Дайну, полюбит ее и что война разлучит его с ней…

Капитан-лейтенант Нобис резко поднялся. Вошел младший лейтенант Петерс. Держась чуть напряженно, он доложил:

– Вас хочет видеть командующий флотом, герр капитан.

– Где?

– На мостике, герр капитан.

В это время флагман «Бисмарк» снялся с якоря. Нобис машинально взглянул на ручные часы: 5.02 пополудни. Линкор двигался навстречу врагу.

Он двигался навстречу величайшей победе германского флота.

Он двигался навстречу жесточайшему поражению германского флота…

«Бисмарк» медленно и спокойно тащился мимо Бергена из норвежского фиорда. За ним следовал тяжелый крейсер «Принц Эйген» водоизмещением 19 000 тонн с командой численностью 1400 человек, которые тоже готовились впервые вступить в бой с врагом. В открытом море сформировалась эскадра. Перед авангардом шли два тральщика. Пять эсминцев прикрывали фланги и тыл.

На мостике «Бисмарка» стоял адмирал Лютьенс, человек, которого еще никогда не видели улыбающимся. Курс – 260 градусов. Высота гребня волны 2–3 метра. Сила ветра 4–5 метров в секунду. Видимость – 22 морские мили.

К вечеру опустился туман. Через четыре с половиной часа хода эскадра встретила конвой торговых судов. Адмирал потребовал опознавательного сигнала. Конвой его дал.

Это был немецкий ложный конвой из 12 судов под прикрытием легкого крейсера и двух эсминцев. Он вышел в море лишь для маскировки операции «Бисмарк». Ему приказали следовать дальше.

Суда конвоя вернулись в порты приписки.

Теперь отпустили также и корабли прикрытия. Флагман «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Эйген» изменили курс. Когда капитан Линдеман узнал о новом курсе, он покачал головой. Верховное командование флота предполагало, что кораблям следует прорываться в Атлантику между Исландией и Фарерскими островами. Но командующий флотом адмирал Лютьенс располагал полной свободой действий. Почему он предпочел более опасный Датский пролив, Верховное командование так и не поняло.

Приказ «отбой» отменили. Команда на верхней палубе хранила свои спасательные жилеты и стальные шлемы всегда в пределах досягаемости. Напряжение охватило корабль с носа до кормы, от киля до верхушки мачты. Каждый, ощутивший внезапно вибрацию корабля, утешал себя, что все это естественно, и все же беспокоился. Тревожились как молодые матросы, впервые участвующие в боевом походе, так и бывалые офицеры, которые не выдавали своих чувств ни за что на свете. Каждый реагировал на обстановку по-своему. Некоторые становились вдвое болтливей, чем обычно, другие не говорили ничего. Одни говорили шепотом, другие кричали. Одни сидели все время в гальюнах, другие стояли без движения.