Джеймс Комптон - Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941

Однако это обещание совсем не успокоило американское посольство в Берлине, которое выразило министерству иностранных дел свою озабоченность тем, что и сам союз, и подобные ему организации контролируются Германией. Подчеркнув, что американцы традиционно очень болезненно реагируют на связи иммигрантских групп со своей бывшей родиной, дипломаты США потребовали, чтобы Германия порвала все свои связи с американскими немцами. Однако ни это требование, ни телеграммы Дикхофа, в которых указывалось на то, какой вред наносят «глупые и шумные действия» союза и подобных ему организаций, не смогли решить эту проблему.

Что касается настоящих, систематических культурных связей между двумя странами, то при посольстве конечно же существовали обычные агентства пропаганды, а также немецкая информационная библиотека и Трансокеанская служба новостей в Нью-Йорке. Кроме того, время от времени делались попытки с помощью различных средств, описанных выше, оказывать определенное культурное влияние. Следует, однако, отметить, что более реалистично настроенным дипломатам порой удавалось убедить нацистское правительство в том, что некоторые пропагандистские проекты осуществлять не следует. Изданные этим правительством директивы, которые ограничивали контакты немецких граждан и чиновников с американской общественностью, демонстрировали отсутствие реальной заинтересованности нацистов в изменении общественного мнения этой страны в пользу немцев или хотя бы оставляли на это какую-нибудь надежду. Немецкому посольству приходилось работать в условиях, когда американская публика склонна была верить, что руководство рейха разработало программу широкой финансовой поддержки пронацистских организаций в Америке, и эта вера с каждым годом все больше усиливалась.

Внимательно следя за американской внутренней политикой, немецкие дипломаты в Вашингтоне проявляли конечно же огромный интерес и к ее внешней политике.

Анализируя дипломатические события, происходившие до 1939 года, они в основном заостряли внимание на напряженных отношениях между президентом, который все более и более склонялся к политике вмешательства США в мировые дела, и традиционно нейтрально настроенным обществом и конгрессом. Предупреждения, прозвучавшие в «карантинной речи» в 1937 году, к примеру, были уравновешены Законом о нейтралитете, принятом в том же году. Все это сильно затрудняло прогнозирование внешней политики Америки, в особенности потому, что она была тесно связана с внутренней политикой. Это обязывало министерство иностранных дел внимательно следить за высказываниями Рузвельта и его ближайших советников, посвященными тем или иным событиям в мире.

В депешах в Берлин Государственный секретарь Корделл Халл, которого Дикхоф охарактеризовал как «идеалиста, витающего в облаках», обычно описывался как человек, не разделяющий крайних антинемецких настроений и не участвовавший в их проявлении. Несмотря на умеренность взглядов Халла, Дикхоф к 1938 году убедился, что в Госдепартаменте США существует антинемецкое большинство, возглавляемое Фрэнсисом Сайром, Джорджем Мессершмиттом, помощником Госсекретаря Уэлльсом и Дж. П. Моффатом, руководителем европейского отдела Госдепартамента [37].

В Германии к американскому послу Додду, служившему в Берлине с 1933 по 1938 год, отношение в целом было негативным. Министр иностранных дел Нейрат считал его «идеи такими запутанными, что он сам не мог в них разобраться» [38].

Додд, который, как он сам признавался, не мог без ужаса смотреть на Гитлера, даже не пытался скрыть свое отношение к нацистскому режиму. Выдающийся историк, исповедовавший высокие идеалы Джефферсона, но не имевший опыта дипломатической работы, он начал свою службу в посольстве, преисполненный самых радужных надежд. Однако его здоровье и дух были сильно подорваны суровой тоталитарной действительностью Третьего рейха. По дневнику Додда заметно, как усиливалось в нем чувство депрессии и изоляции («ничего нельзя сделать», «что я могу поделать?», «напряжение совершенно непереносимо») [39].

После антинацистской речи, произнесенной Доддом в Вашингтоне в начале 1938 года, Дикхоф телеграфировал в Берлин, что «Додд облил нас с ног до головы помоями», и выразил протест Госдепартаменту по поводу столь наглого нарушения самых элементарных приличий. Положение Додда сделалось совершенно невыносимым, когда американский поверенный в делах, против его воли, присутствовал в составе дипломатического корпуса на партийном съезде в Нюрнберге в 1937 году. Вскоре после этого Додд подал в отставку.