Хадлстон Уильямсон - Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920

Но не только на ближнем к нам севере дела шли хорошо. Новости с Сибирского фронта свидетельствовали, что Колчак также сметал все на своем пути в наступлении через Урал, а Уральский казачий корпус, воевавший на восточном берегу Каспийского моря, успешно продвигался ему навстречу.

Казалось, положение для белых стало намного лучше, но при близком изучении ситуации все еще было совершенно очевидно, что так и не была извлечена вся польза из огромного количества военных материалов, которые к тому времени были выгружены в Новороссийске. На железных дорогах царил полнейший беспорядок, потому что, хотя чиновники и оставались нейтральными и не выступали в пользу ни одной из сторон, многие среди рабочих отличались симпатиями к коммунистам и, не колеблясь, вносили, когда можно, свой вклад в неразбериху. Помимо этого, со времени революции на смену старым работникам пришли новички, у которых не было той квалификации, и младший персонал вовсю воровал со складов артиллерийского снаряжения, а чиновники – с железной дороги и полевых складов. Все об этом знали, но мы также понимали, что это невозможно остановить. Как британский офицер, я ничего не мог сделать, кроме как протестовать, когда обсуждалась эта проблема, и ужасно себя чувствовал, когда приходилось встречать людей, лишенных даже самых простых предметов первой необходимости.

Однажды, когда мне пришлось инспектировать парад солдат, уходящих на фронт, я надел свою лучшую униформу, в которую входила и очень симпатичная пара ботинок. Ангус Кемпбелл пришел в ужас.

– Тебе нельзя надевать эти ботинки! – заявил он. – У некоторых из этих бедных дьяволов нет вообще никаких ботинок!

Несмотря на большое количество старого британского обмундирования, начавшего поступать в Южную Россию, все еще удивительно мало его доходило до людей, которые в нем больше всего нуждались. Помимо разворовывания, любовь русских офицеров, ответственных за склады, к заполнению их и поддержанию их полными, не имела пределов, а водонепроницаемые отсеки, в которых работали все отделы их штаба, привели к огромному скоплению запасных частей к артиллерии, мундиров и госпитального оборудования в Новочеркасске, Екатеринодаре, Ростове и Новороссийске. Никто вообще не давал распоряжений о распределении этих материалов, и, помимо всего этого, политика британской миссии была ошибочной в том смысле, что как только материалы выгружались в Новороссийске, они становились собственностью русских, которые могли с ними обращаться и распределять так, как им пожелается. Помощь британских офицеров оказывалась лишь тогда, когда о ней просили, а это случалось не так часто. Мы не имели полномочий вмешиваться в существовавшую ужасающую неразбериху, даже если видели, что наше оборудование гниет на торговых причалах или расточительно используется неопытными и никогда не проявлявшими избыток энергии русскими офицерами на базах.

Однако вовсе нельзя сказать, что было чересчур много британских офицеров, чтоб можно было добиться большого прогресса в этом деле, и любая попытка со стороны отдельных лиц занять твердую позицию или поехать на фронт, чтобы изучить условия на месте, сурово подавлялась штабом британской миссии, а политика мастерской бездеятельности, царившей в Екатеринодаре, где находился штаб, никогда не походила на ту, которая бы отвечала ситуации. Однако сама эта политика рекомендовалась и российскому Верховному командованию, потому что оно преимущественно состояло из бывших офицеров императорской армии, воспитанных в духе старой русской школы, и такая политика не требовала большого личного контроля со стороны офицеров высокого ранга, а по данной проблеме любого ранга вообще. Таким образом, то, что британским офицерам виделось как отсутствие инициативы, многими старшими российскими офицерами, чьи личности сами по себе делали их популярными у Деникина и его штаба, рассматривалось как совершенно правильное поведение – и к тому же весьма похвальное !

Однако, отдавая им справедливость, наши русские друзья были крепко биты немцами на большинстве фронтов, утратили всю свою собственность, многие связи и большую часть своей страны, а также еле уцелели сами в одной из самых кровавых революций в истории. Они были плохо оснащены; им платили столько, что хватало лишь на то, чтобы не протянуть ноги, и их бессистемно распределяли со всевозможными типами войск – в основном с дезертирами из Красной армии, – чья верность ни в коей мере не была гарантирована. У них не было достойного железнодорожного сообщения, а была лишь такая телеграфная и телефонная связь, какую можно было приспособить к существующим условиям. У них не было никакой надежды на успешное ведение дел, поскольку не было сильного руководства.