Майлз Трипп - Воздушная война в небе Западной Европы. Воспоминания пилота бомбардировщика. 1944-1945

Во время войны медицинские исследования в пользу экипажей самолетов были почти исключительно направлены на уменьшение только одного специфического типа стресса – усталости, которая включала мышечную усталость, умственную усталость и снижение профессиональных навыков. Долгосрочные последствия физического и психологического напряжения экипажей самолетов не рассматривались. Усталость была прямым и очевидным жупелом. Если членов экипажей и учили, как распознать признаки усталости и бороться с ними, то это было все, что имело значение. Были проведены многочисленные тесты, чтобы увидеть, какие лекарственные средства могут предотвратить или снять усталость, которая неизбежно наступала, если экипажи были обязаны летать день и ночь. Кофеин помогал преодолеть сонливость, но предпочтительным препаратом был бензедрин в малых дозах, по 5 – 10 миллиграмм. В теории таблетки фенамина должны были выдаваться нечасто и только под тщательным медицинским наблюдением; практически же после каждого инструктажа можно было просто попросить одну или две «пилюли бодрствования». Так в свое время я создал небольшой запас бензедрина как страховку от того, чтобы не заснуть во время вылетов или любовных свиданий.

С тех пор как «пилюли бодрствования» стали ответом на проблемы каждого летчика, был достигнут огромный прогресс. Теперь существует медицинское направление, известное как авиационная медицина, по которой в Великобритании с 1967 г. можно получить диплом. Исследования в этой области имеют дело с такими предметами, как изучение работы легких во время ускорения и насыщение их кислородом, взаимодействие между центробежным и линейным ускорением, соотношение физиологических и психологических перегрузок во время нахождения в самолете, воздействие на обмен веществ рабочей нагрузки и усталости. Важность этих исследований не может быть переоценена, если принять во внимание, что половина всех авиационных катастроф обязана человеческим ошибкам и что такие ошибки могут быть следствием крайнего стресса любого вида. Но для меня и для многих других эти исследования запоздали на четверть века.

Почти весь экипаж оглядывался назад в прошлое, в дни боевых вылетов, без какой-либо оценки; и когда такая оценка появилась, она был выражена в следующей форме – «Это был жизненный опыт, который не прошел даром». И неудивительно, что большинство придерживалось мнения, что усилия, затраченные в войне, имели смысл, хотя Пол заметил: «Кто фактически выиграл войну, я не хотел бы говорить», Рей сказал: «Я не уверен. Не уверен», а Диг в ответе на следующее письмо, которое я послал ему, написал: «Больше всего меня огорчают существующие конфликты в мире, и мой тайный страх состоит в том, что мои мальчики, когда достигнут нужного возраста, должны будут сражаться в какой-нибудь «горячей точке».

Что касается целей, то, по нашему почти единодушному мнению, в памяти наиболее ярко запечатлелся дневной налет на Виттен. Я написал в исторический отдел (RAF) Министерства обороны и спросил, есть ли какие-нибудь официальные документы об этом налете и какие были потери среди «Ланкастеров». Пришедший через четыре месяца ответ был кратким и сухим: «При налете на Виттен 12 декабря 1944 г. были потеряны восемь бомбардировщиков. Нет никаких отчетов о налете, доступных для исследования».

Пол, который видел опустошение, которое сеяли немецкие истребители в потоке бомбардировщиков, полагал, что над целью было сбито много больше, чем восемь «Ланкастеров», но он не мог провести альтернативный расчет. Так или иначе, но вопрос, который когда-то был столь актуальным, теперь имел только академический интерес.

Неожиданным, побочным результатом поисков стало то, что все, за исключением Гарри, остались поблизости от своей родины. Диг тогда и теперь жил в Аделаиде; Лес тогда и теперь жил в Шеффилде; Рей тогда и теперь жил около Нориджа; Джордж тогда и теперь жил в Йедоне, в Йоркшире; я тогда и теперь живу в Хартфордшире; а Пол, хотя теперь и живет в Давлише, в течение восьми лет после войны жил в своем родном Ливерпуле.

Из этого маленького примера нельзя сделать никакого общего вывода о глубоко укоренившихся в обычных людях привычках к оседлому образу жизни и о том, что, даже если их жизни были разрушены войной, они все равно стремятся вернуться на родину и оставаться там. Это возвращение могло происходить по социальным или экономическим причинам, и оно также могло быть частью территориального императива (если позаимствовать термин, придуманный этологом [162]Робертом Ардреем), но остается удивительным совпадением, если не чем-то большим, что шесть белых членов экипажа вернулись в свои дома, а седьмой, цветной человек с Ямайки, свой новый дом построил в Англии. Из этого крошечного практического примера можно заключить, что средний белый человек доволен своим домом или территорией, а средний цветной человек – нет.