Майлз Трипп - Воздушная война в небе Западной Европы. Воспоминания пилота бомбардировщика. 1944-1945

27 февраля мы вылетели на «Эй-Эйбле», чтобы нанести бомбовый удар по заводу бензола около Гельзенкирхена, а на следующий день, снова на «Эйбле», бомбили завод бензола «Нордштерн» в Гельзенкирхене. В ходе обоих вылетов во время захода был довольно опасный зенитный огонь.

1 марта мы провели на земле. Война приближалась к концу, но я не знал об этом. Я научился жить настоящим, будущее было столь же непроницаемым, как дрейфующие перистые облака, а прошлое стало исчезнувшим городом, скрывшимся под кучевыми облаками. Я летел в ограниченном пространстве между слоями облаков, и жизнь ощущалась через чувства, обостренные желанием выжить и поразительно не загроможденные щемящими мыслями в мозгу.

Вкус был вкусом сигареты после жевательной резинки, бекона и яичницы перед вылетом и тушеной фасоли после него, – мы никогда не ели фасоль перед вылетом, если не хотели доставить неудобство товарищам. Вкус также был вкусом бензина, выкачивавшегося через резиновые шланги из автомобилей RAF, и вкусом рома во время докладов офицеру разведки. Запах был запахом кокса из печки в бараке, самолетной смазки, гликоля, перегретого летного комбинезона, воздуха Суффолка с легкими ароматами соленого морского бриза и сосны, поджаренного хлеба и специфического внутреннего аромата «Ланкастера». Осязание было ощущением пальцев ног, шевелившихся в теплоте летных ботинок с меховой подкладкой, руля мотоцикла, вибрировавшего на скорости, трех перчаток (шелковой, шерстяной и кожаной) на каждой руке, клавиш фортепьяно, длинных волос, текстуры бумаги всех сортов. Звуки были звучным ревом авиационных двигателей, шотландским акцентом Джока Хендерсона, смехом Одри, австралийским жаргоном Дига, йоркширским говором Джорджа и Леса, видоизмененным ливерпульским диалектом Пола и произношением человека, бывшего родом из округа Халф-Вэй-Три города Кингстон на Ямайке. Образы были видами неба во всех цветах спектра, окрестностей аэродрома, фасада отеля «Ангел» и переливавшихся маслом луж.

Необходимость выполнить десять дополнительных вылетов не изменила наши характеры, но подчеркнула их особенности. Пол стал более неугомонным и эксцентричным, Джордж – то еще более восторженным, то меланхоличным, Рей – более агрессивным, Диг командовал еще больше, а Гарри стал более насмешливо-циничным и раздражительным. И только Лес оставался почти таким же, надежным и благоразумным, и я завидовал его невозмутимой манере вести себя и молчаливой деловитости. Безразличие к добродетельным чувствам сострадания, терпимости и милосердия укрепилось внутри меня, но эти качества в других были почти невыносимы.

Я не понимал, что жизнь, которой мы жили, была ограничена во времени и что это время заканчивалось. Я продолжал жить сиюминутными чувствами, казавшимися вечными, со своего рода первозданным восторгом и удивлением.

На второй день марта на инструктаже нам сообщили, что будем бомбить Кельн. После каждого рейда на этот город газеты объявляли, что он мертв, но когда мы получили приказ выполнить наш четвертый налет, то казалось, что Кельн стал символом бесконечного возрождения, как Феникс1. Противовоздушная оборона, как нам сказали, состояла из четырехсот пятидесяти пушек; не требовалось большого воображения, чтобы представить, во что это количество могло превратить квадратный километр неба. Нам приказали бомбить, только используя систему GH, и если она окажется непригодной, то ни в коем случае нельзя бомбить визуально. В течение всего инструктажа несколько раз подчеркивалось, что не должно быть никакой визуальной бомбежки.

Когда мы поднялись в воздух, снова на «Эйбле», хотя он и летел очень вяло, я заметил, что бомбовые прицелы практически вышли из строя.

1 Имеется в виду древнеегипетский миф о сказочной птице Феникс с золотыми перьями, которая прилетала в Египет с востока. Она устраивала в храме Солнца гнездо и сгорала в нем, как в костре, но вновь возрождалась из пепла каждые 500 лет.

– Они никогда не были особо полезны, не так ли, напарник? – спросил Диг.

– Как и выдохшиеся пилоты, – добавил Пол.

– Вообще все это проклятое занятие, – произнес Рей.

По мере приближения к Германии я нервничал все больше и больше. День был ясный, и снизу поток из приблизительно ста пятидесяти «Ланкастеров» походил на стаю пескарей, плывущих в чистой синей воде. Затем, когда мы уже видели Кельн, Лес доложил: «Система GH неработоспособна. Мы не можем бомбить».