Изольда Иванова - «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии

Но к бомбежкам и обстрелам скоро притерпелись: война есть война. Хуже всего донимал недосып: днем спать немец не дает, ночью — работа. И недоедали, конечно (дорожников кормили по 3-й категории), мерзли (костры разводить запрещалось), плечи, стертые бревнами до крови, саднили нестерпимо, но хуже недосыпа ничего не было. Казалось порой, пусть лучше убьют, только бы выспаться…

И все-таки дороги у нас получались неплохие. Закончим участок — сами любуемся: ровная, гладкая, как паркет, дорога уходит в лес. Повезут по ней продукты, вывезут раненых… Никакой агитации не требовалось: каждый сознавал, как необходим наш труд. До боли было жаль, когда все взлетало в воздух. Немец утром разобьет, мы ночью восстановим.

Так продолжалось до 30 мая, когда враг окончательно перекрыл горловину, заключив наши войска в «мешок». Всякое снабжение прекратилось. Продовольствие больше не поступало, пришлось перейти на подножный корм. Искали павших лошадей, ели траву, листья, мох. Казалось, лес стонал: на каждой кочке лежали раненые, над которыми роились мухи, гнус, комары. Этот месяц — до 22 июня — остался в моей памяти как самый тяжелый.

22 июня нам объявили приказ: «Двигаться к „коридору“!» Отовсюду, из траншей, из-за деревьев со срезанными снарядами верхушками, потянулись вереницы изможденных, шатающихся от голода и усталости людей. Они двигались к остаткам нашего бревенчатого настила, проложенного вдоль насыпи разбитой узкоколейки. С наступлением темноты раздалась команда идти на прорыв. Людская лавина хлынула в «коридор», созданный нашими прорвавшимися частями. Со всех сторон раздавалась стрельба: проход был не более ста метров и простреливался из всех видов оружия. Люди падали, раненые продолжали ползти, убитые скатывались с насыпи, и болотная вода приобретала от крови красноватый оттенок… Многие остались навсегда в этой горловине «мешка», прозванной солдатами Долиной смерти.

Недавно я вновь побывал в тех местах. И вновь увидел воронки, оставшиеся с войны, ржавые рельсы узкоколейки, кое-где уцелевший, на совесть уложенный настил нашей «лежневки». И далекая война опять коснулась сердца и пробудила память. Прошлое, которое невозможно забыть.

СТРОИТЕЛЬ ДОРОГИ

А. П. Брынских,

бывш. боец 174-го отдельного дорожно-строительного батальона

Узкоколейка… Как всякая дорога, она несла в себе жизнь, а на фронте тем более.

Это хорошо понимал и замкомандующего фронтом Л. П. Грачев. Волховчанин вдвойне — по войне и рождению (он родился в Чудовском районе), Леонид Павлович знал о приволховских тропах, ручьях и болотах не понаслышке. В январе-феврале 1942 г. наступление наших войск на Волхове остро поставило перед ним вопросы снабжения 2-й ударной армии, вклинившейся в новгородские леса на 75 км. Единственным приемлемым вариантом представлялась узкоколейка, и командование бросило на ее строительство все возможные силы, мобилизовав и местное население.

Мне тогда шел 15-й год, но в войну взрослели быстро, и я уже успел побывать в истребительном батальоне. Мы строили партизанские землянки, ловили шпионов в прифронтовой полосе, стреляли из винтовок по немецким самолетам. Потом эта стройка, в которой наряду со взрослыми участвовали и подростки.

Наш участок начинался от Плотишно на левом берегу Волхова. Бомбили деревню нещадно: рядом находилась переправа. Дальше Мясной Бор, реки Полисть и Глушица, Сенная Кересть. Место самое жаркое, несмотря на смертельные морозы. Ведь здесь была горловина плацдарма, занятого 2-й ударной, и она постоянно сужалась, доходя до одного километра, а порой и до 300–400 м. Через нее шло все снабжение армии, и немцы без конца ее бомбили и обстреливали. Фашистские самолеты, казалось, вовсе не улетали. Кругом рвались снаряды и пули «пели» на все лады. Узкоколейка Павки Корчагина по сравнению с нашей — прогулка!