Изольда Иванова - «Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии

К 25 июня противник, продвигаясь за отходящими частями 2-й УА, подошел к огневым позициям 830-го артполка, вести огонь прямой наводкой нельзя — кругом густой лес. Пришлось огневые позиции батарей перевести в район Малого Замошья. Единственная дорога на восток — настил из бревен по болоту — была захвачена противником. Продвигаться на Большую землю и тянуть за собой артиллерию было невозможно, так как на пути лежало труднопроходимое и для людей Большое Замошское болото. И вот я по телефону получил приказ от командира дивизиона капитана Маслякова оставить НП и со всеми бойцами явиться на огневую позицию своей батареи для получения боевой задачи.

Подойдя к огневой, я услышал команду: «Комбат, в ровик!» Это кричал мне старшина батареи. Я, все разведчики и связные, что пришли со мной, прыгнули в ровик — окоп недалеко от орудия. Орудие взлетело на воздух. Вскоре были подорваны и остальные три — наши боевые 76-миллиметровые пушки образца 1902 г. с небольшой модернизацией затвора, произведенной в 1930 г. Взрывали так: в ствол забивали дерево, заряжали, удлиняли шнур, дергали за шнур, и ствол взрывался. Батарея была выведена из строя по приказу командира дивизиона капитана Маслякова, который, в свою очередь, получил приказ от командира полка майора H. Н. Вязьмитинова. Так вывели из строя весь полк!

На случай химического нападения у нас в батарее было 20 л бензина для дегазации. Все имущество батареи старшина Николай Иванович Кажохин собрал в одну кучу. Там были и мои личные вещи: выходная гимнастерка, галифе и сапоги. Он мне предложил переодеться — сжигать было жалко, ведь мы бедно жили до войны, но я приказал все сжечь. Тяжело вздохнув, старшина облил все бензином и поджег. Он был из калининских крестьян, людей практичных и экономных, но не жадных. Так мы освободились от лишнего груза. В батарее осталось 15 раненых и человек 10, способных держать оборону. Всех раненых посадили на уцелевших лошадей и двинулись на восток где получили приказ занять оборону по р. Глушица, от северного берега Большого Замошского болота на северо-восток. Раненых с лошадьми и артприборами (буссоли, стереотруба и т. п.) оставили на северо-западном берегу Большого Замошского болота.

Слева от нас занял оборону 1002-й сп 305-й сд под командованием командира полка майора Смирнова. Справа пять батарей нашего полка. 4-я батарея под командованием старшего лейтенанта Егорова была окружена и уничтожена немцами. Командир дивизиона капитан Масляков со штабом находился справа и сзади от нас, метрах в 100. Здесь нам сказали, что командующий 2-й УА генерал-лейтенант Власов с группой из 7 человек пошел выходить из окружения к партизанам.

Наступила ночь с 25 на 26 июня 1942 г., которая прошла относительно спокойно, хотя немцы не прекращали артиллерийско-минометной стрельбы. 26 июня капитан Масляков оставил меня за себя, а сам ушел по вызову в штаб полка. Вернулся он часа через три. Собрал нас, командиров, и объявил приказ: вести себя тихо, не стрелять, не обнаруживать себя, а в 20.00 незаметно оторваться от противника, сосредоточиться на северо-западном берегу Большого Замошского болота и объединенными усилиями, с остатками частей 305-й сд и 19-й гвардейской сд, идти на прорыв в направлении Теремец-Курляндский. Наряду с этим надлежало заготовить на три дня вареного мяса. Мы уже забыли, когда пили и ели.

Я снял с обороны своего заместителя по строевой части лейтенанта Сипайло, старшину батареи Н. И. Кажохина и одного бойца и послал их к раненым, где они должны были рассчитать, сколько нужно оставить лошадей, чтобы увезти всех раненых — по два человека на лошадь, а остальных лошадей зарезать и наварить мяса. Они ушли, и больше я их не видел.

Капитан Масляков еще говорил, что командиры полков спорили, кто из них старший, чтобы возглавить прорыв. Кажется, старшим оказался командир 1000-го сп, так как он был подполковник.

А обстановка сложилась очень тяжелая. Площадь — два на два километра, занятая нашими войсками, насквозь простреливалась. Всюду лежали убитые и раненые. Кто бредил, кто лежал в воде и просил пить, кто просил перевязать, а кто требовал пристрелить, потому что самому это сделать уже не было сил… Застрелился комиссар нашего дивизиона старший политрук Долинский… Перевязочного материала никакого, раненых прибавлялось, а перевязать их нечем. Немцы не атаковали, обложили нас, как зверя в берлоге, бомбили и обстреливали артиллерийско-минометным огнем. Правда, один раз они попытались разбить нас на две части, но наше командование, имея небольшой резерв автоматчиков, быстро выбило их с нашей территории.