Джон Норвич - Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016-1130

Если бы Боиоаннес был в Италии или если бы Василий был жив, Пандульф никогда бы не рискнул напасть на Неаполь. Но в Капитанате не было правителя; а в Константинополе старый маразматик Константин интересовался только скачками. «Могучий волк», как его называет Аматус, ухватился за свой шанс. Зимой 1027/28 г. он обрушился на Неаполь, как всегда из-за предательства, овладел городом после очень недолгой борьбы. Сергий скрылся, а запуганный граф Теанский искал убежища в Риме, где вскоре умер.

Положение Пандульфа теперь казалось на редкость прочным. Он был хозяином не только в Капуе и Неаполе, но фактически и в Салерно, поскольку Гвемар умер в 1027 г. и его вдова, сестра Пандульфа, правила в качестве регентши своего шестнадцатилетнего сына. При том, что ни Западная, ни Восточная империи не пытались его остановить – Конрад несколькими месяцами раньше приезжал в Италию для собственной коронации и послушно принял вассальную клятву у Пандульфа как у князя Капуанского, а папа также бездействовал – он мог спокойно дать волю своим амбициям. Ему было только сорок два года; толика удачи и поддержка преданных нормандцев позволили бы ему без труда захватить Беневенто и другие города на побережье. Затем, если нынешняя апатия, охватившая Константинополь, не будет в ближайшее время преодолена, ничто не помешает ему пойти войной на Капитанату и старая мечта лангобардов о Южноитальянской империи наконец станет явью.

Такие перспективы, как можно ожидать, не слишком радовали жителей Амальфи, Гаэты и их меньших соседей.

Они ценили свою независимость и свои тесные коммерческие и культурные связи с Константинополем; при этом не питали особой привязанности к лангобардам и, как все остальные, очень не любили Пандульфа. Тем временем горожане Неаполя, которые едва ли когда-либо хотели видеть своим властителем правителя Капуи, успели пострадать от его грубости и алчности и стали подумывать о том, как от него избавиться.

Ключ к ситуации был в руках у Райнульфа. Из всех нормандских отрядов, разбросанных по полуострову, войско Райнульфа было самым большим и влиятельным и постоянно увеличивалось за счет того, что новые воины прибывали по его приглашению с севера. Если бы Пандульф мог заручиться поддержкой Райнульфа, у противников Капуи в южной Италии осталось бы мало надежды уцелеть. К счастью, нормандцу внезапное возвышение Капуи было так же не по душе, как и остальным. Прирожденный политик, он уже тогда сознавал, каковы размеры ставок в той игре, которую они ведут, и мог заглянуть достаточно далеко вперед, чтобы понять, что новые успехи Пандульфа входят в противоречие с интересами нормандцев. Он поддерживал правителя Капуи достаточно долго; теперь пришло время переменить хозяев. Он прекрасно знал, сколь много значит его поддержка для городов-государств, и, когда пришли посланники – а он знал, что они непременно придут из Неаполя от Сергия и от герцога Гаэтанского, – он был готов ставить свои условия.

Переговоры прошли успешно и закончились обсуждением плана действий; планы успешно претворились в действия, а действия успешно завершились тем, что в 1029 г., менее чем через два года после изгнания, Сергий вернулся в Неаполь, а Волк спрятался в своей капуанской берлоге, зализывая раны. Нормандцы снова победили. На сей раз они получили более весомую награду за свою службу. Произошло ли это по их настоянию или сам Сергий решил позаботиться о своей будущей безопасности, точно неизвестно; но, какова бы ни была причина, в начале 1030 г. Райнульф официально получил в дар город Аверсу со всеми принадлежащими к нему землями и как дополнительный знак благодарности и уважения – руку родной сестры Сергия, вдовы герцога Гаэтанского.

Для нормандцев это был величайший день со времени их прибытия в Италию. Спустя тринадцать лет у них, наконец, появился собственный феод. С этого момента они перестали быть сборищем чужеземцев – наемников или бродяг. Земля, на которой они жили, принадлежала им по праву, переданная по закону в соответствии с вековыми феодальными традициями. Они были держателями у собственного свободно избранного предводителя, своего сородича, вошедшего теперь в круг южноитальянской знати, зятя герцога Неаполитанского. Для людей, столь чувствительных к формальной стороне дела, такое повышение статуса имело большое значение… Поначалу их методы и тактика почти не изменились – они по-прежнему выступали то на одной стороне, то на другой, разжигали вражду между вздорными греческими аристократами или лангобардскими баронами и продавали свои мечи тем, кто купит. Но теперь они имели в виду как конечную цель приобретение собственных владений в Италии. Множество неприкаянных нормандцев все еще бродили в городах и по дорогам, ведя жизнь разбойников; однако начиная с 1030 г. все большее число их предводителей будет на манер Райнульфа оседать в постоянных домах-крепостях и направлять усилия на то, чтобы обзавестись собственными владениями. С момента, когда нормандцы стали землевладельцами, их отношение к соседям и к самой стране стало меняться. Италия больше не была для них полем битвы и вместилищем легкой добычи, предназначенным для грабежа и разорения; но территорией, которую следовало присваивать, развивать и обогащать. Она стала фактически их домом.