Джон Брехэм - Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе

– Проклятая штука все еще не стреляет.

– О'кей, я снова попробую механизм. Думаю, что масло в пушках замерзло.

Я решил, что не позволю этому самолету уйти. Возможно, мы могли таранить его и уцелеть. Надо только правильно рассчитать, поместить свою левую плоскость под его правый руль высоты, а затем, быстро подняв ее, оторвать его хвост, и тогда он потерял бы управление. Мы только что пересекли наше побережье, и нас, вероятно, нашли бы, если мы выпрыгнули на парашютах.

– О'кей, Росс, как там дела?

– Не очень хорошо.

– Ладно. Возвращайтесь на свое место. Я собираюсь догнать и протаранить его. Вам, вероятно, придется выпрыгнуть на парашюте.

– Подождите еще секунду. Попробуйте пушки еще раз. Они должны быть в порядке.

К этому времени напряжение давало о себе знать. Меня не радовала мысль о таране, даже при том, что я считал вполне возможным избежать неприятности в этом случае. Однако существовала вероятность, что мы погибнем, и предложение Росса дало мне несколько секунд, чтобы подумать.

Я снова немного взял на себя штурвал и сократил дистанцию приблизительно до 45 м, поскольку было очевидно, что не последует огня со стороны хвостового бортстрелка. Противник, казалось, не получил никаких тяжелых повреждений, и было достаточно странно, что он не предпринимал никаких маневров для ухода из-под удара. Возможно, поскольку я больше не стрелял после первой короткой очереди, он думал, я его потерял. Я нажал на кнопку огня, не надеясь, что пушки будут стрелять. «Бью» содрогнулся, когда они загрохотали, и прямо перед моим лицом «Дорнье-17» взорвался с ослепительной вспышкой пламени. Я ликовал, но бедный старина Росс был совершенно измучен, так как ему пришлось отсоединить трубку своей кислородной маски, чтобы добраться до пушек. Как и я, он был счастлив, что нам не пришлось идти на таран. Когда мы разворачивались в обратном направлении, то видели, как пылающие обломки упали в море.

Операторы «GCI» радовались нашему успеху так же, как и мы. Новость достигла аэродрома впереди нас, и, когда мы выбирались из самолета, он был окружен летчиками и наземным персоналом. Мой механик подготовил трафарет свастики и начал наносить две такие эмблемы еще прежде, чем мы оправились в барак на стоянке. После того как мы представили наше боевое донесение «шпиону», я взял в оборот оружейника и спросил о проблемах с пушками. Он ответил мне, что неисправности часто возникают из-за масла, замерзающего в механизмах при холодной погоде, подтвердив мнение Росса. Изменения на этот счет проводились. Позднее пушки «бью» стали более надежными, обогревались и вместо барабанов имели ленточную подачу боеприпасов.

В этот период интенсивной деятельности Чарльз Уиддоус и его радиооператор флаинг-офицер Вильсон лишь по счастливой случайности избежали смерти. При этом Вильсон был обязан своей жизнью смелости пилота. После сообщения о приближающемся противнике Чарльз взлетел по тревоге, и вскоре у него возникли проблемы. Двигатели его самолета вышли из строя, и машина не могла удерживать высоту. Ее было недостаточно, чтобы развернуться и с прямой сесть на аэродроме. Когда стало ясно, что сделать ничего нельзя, он приказал Вильсону выпрыгнуть на парашюте. Вилли подтвердил приказ по внутренней связи и покинул свое место, чтобы открыть аварийный люк в нижней части фюзеляжа. При этом он, должно быть, разъединил разъем провода переговорного устройства.

Уиддоус, подозревая, что Вильсон отсоединил внутреннюю связь, дал ему, как он думал, достаточное время, чтобы покинуть самолет, а затем оставил свою кабину, чтобы последовать за ним. К счастью, он оглянулся и в темноте фюзеляжа смутно разглядел Вильсона, все еще сражавшегося с аварийным люком. Самолет теперь был на высоте лишь 300 м, и, выпрыгнув, Уиддоус мог легко обеспечить собственное спасение. Но он без колебаний вскарабкался обратно в кабину и приготовился к аварийной посадке в черной как смоль сельской местности Линкольншира. Удача была на его стороне, поскольку под ним простиралась плоская и малонаселенная земля. Вильсон не знал, что происходило, и, должно быть, предположил, что к этому моменту Уиддоус покинул самолет. Можно представить, что он пережил, когда он отчаянно пытался открыть хвостовой люк. Вильсон знал, что земля быстро приближалась. Но Уиддоус направлял свой самолет вниз, к твердой черноте под собой, настолько плавно, насколько это было возможно. Поскольку его альтиметр показывал, что самолет вот-вот коснется земли, он включил посадочные огни, до отказа взял штурвал на себя и совершил посадку с убранными шасси в поле, пройдя рядом с мачтой, несущей высоковольтные кабели.