Сергей Кремлёв - Если бы Гитлер не напал на СССР…

Гитлер слушал, пытаясь понять — что имеет в виду Сталин и чего он хочет, делая такое заявление в несвойственном вроде бы ему торжественном тоне. А Сталин вдруг приподнял над столом ладонь, приглашая к вниманию, и начал явно цитировать что-то по памяти:

— Политику завоевания новых земель в Европе Германия могла вести только в союзе с Англией против России… Но и наоборот: политику завоевания колоний и усиления своей мировой торговли Германия могла вести только с Россией против Англии… Раз Германия взяла курс на политику усиленной индустриализации и усиленного развития торговли, то, в сущности говоря, уже не оставалось ни малейшего повода для борьбы с Россией и только худшие враги обеих наций… — тут Сталин сделал паузу.

Гитлеру стало жарко — Сталин цитировал «Майн кампф»… А ведь там фюрер — ещё рейхсканцлером не быв — написал много чего! В том числе — о России. И что же еще процитирует оттуда этот русский грузин? Гитлер искоса взглянул на Риббентропа — тот сидел, затаив дыхание и вытянувшись, как на плацу.

А Сталин, дружелюбно поглядывая на гостей, закончил:

— Только худшие враги обеих наций заинтересованы были в том, чтобы такая вражда возникала.

Он умолк, но тут же задал вопрос:

— Вы помните эти идеи, господин Гитлер?

— Думаю, герр Сталин, ваш вопрос излишен. Но к чему он?

— Я хочу доказать вам, господин Гитлер, что у нас нет задних мыслей по отношению к немцам… То, что я сейчас цитировал, — это прошлое. Тем более что вы сейчас заняли Европу от Ла-Манша до Олимпа в союзе не с Англией, а воюя против неё и имея с Россией договор о дружбе.

— Согласен.

— Но сейчас нам надо большее, и мы в России готовы идти на большее… Именно поэтому я хотел бы, чтобы между нами не было недомолвок. И поэтому я прошу вас позволить мне процитировать вас ещё раз, чтобы отдать прошлому и эту цитату… Отдать для того, чтобы она более не омрачала наше общее будущее… Вы позволите?

Гитлер, предчувствуя несколько не очень-то приятных минут, внутренне поджавшись, кивнул головой.

И Сталин вновь начал:

— Современные владыки России совершенно не помышляют о заключении честного союза с Германией, а тем более о его выполнении, если бы они его заключили… Еврейство, держащее в своих руках Россию, видит в Германии не союзника, а страну, предназначенную понести тот же жребий, что и Россия… Кто же заключает союз с таким партнером, единственный интерес которого сводится к тому, чтобы уничтожить другого партнера?

По мере того как Сталин говорил, а Игнатьев переводил, в кабинете устанавливалась тревожная тишина… Такого не ожидал услышать никто: ни русские, ни тем более — немцы… Все напряглись, Гитлер нервно дернулся, еле сдерживаясь, а Сталин — один из всех, кроме Игнатьева, оставшийся абсолютно спокойным — неторопливо нарушил эту тишину и произнёс:

— Господин Гитлер! Я предлагаю сдать эту цитату в архив! Навсегда!

И он сделал ладонью решительный жест, как будто сметая со стола невесть как попавший туда мусор.

Гитлер, впившись в неподвижное, ставшее в один миг чеканным лицо Сталина, молчал.

Молчал и Сталин.

Потом фюрер медленно откинулся на стуле и уронил в тишину:

— Герр Сталин! Вы действительно великий человек!

Сталин встал, и почти одновременно с ним встал фюрер, а за ними вскочили и остальные. Сталин молча протянул рейхсканцлеру руку, тот так же молча пожал ее, и Сталин будничным тоном — как будто ничего и не произошло — сообщил:

— Я понимаю, как мало у вас времени, но я очень хотел бы отложить все дела на вечер, а пока — просто познакомить вас хотя бы немного с Кремлём. Он того стоит — ведь вы любите и знаете архитектуру. К тому же так можно лучше понять Россию…

ГИТЛЕР чувствовал, что сейчас действительно лучше всего отвлечься — уж очень круто заворачивал хозяин России всё с самого начала… И вскоре они уже шли по внутренним площадям Кремля, а академик с непроизносимой фамилией Щусев давал пояснения на отличном немецком языке. Игнатьев, временно свободный от перевода, успел сказать фюреру, что Щусев — автор не только проекта Мавзолея на Красной площади, но и ряда церквей, а звание академика старой Академии художеств получил ещё в 1910 году.

Щусев оказался не просто знатоком старой русской архитектуры, но и тонко чувствовал ее — как и вообще мировую архитектуру в целом. И, слушая его, Гитлер получал удовольствие компетентного любителя, способного понимать высокого профессионала.