Сергей Кремлёв - Если бы Гитлер не напал на СССР…

— Что молчишь, товарищ Молотов? Видишь, «товарищ» Мацуока в соратники набивается… Пойдём?

— Только если отдаст обратно Южный Сахалин, — не принимая шутки, серьёзно ответил Молотов.

Сталин тоже стал серьёзным.

— Ты, Вячеслав, конечно, прав… Но в Азии нам бы надо ориентироваться на блок с японцами — при ряде условий… Скажем, если они согласятся жать на Чана и не трогать Мао… Мао пока слаб, но тут у нас линия ясная: мол, господа японцы, Мао с нами, и если вы хотите, чтобы мы шли с вами, то принимайте в компанию и нашего товарища коммуниста Мао Цзэдуна… Уж он-то англосаксам не служит… А если Чан — такой уж слуга англосаксов и противник Японии, — тут Сталин хитро прищурился, — давайте, мол, образумим его все вместе… А?

— Хорошо бы, — невольно улыбнулся Молотов.

— Да, неплохо бы, — согласился Сталин. — Когда Мацуока вернется, вести разговор с ним в таком духе, может, и рановато. Но вести его когда-то придётся… Наверное…

Сталин задумался, потом твердо заявил:

— Ясно одно — устойчивого союза с Англией и Америкой у нас быть не может никак — они просто не способны на честные союзы с кем-либо. Такая уж натура…

Он пыхнул трубкой, улыбнулся:

— Немцев хотят уверить, что Сталин-де желает победы ослабленной, «выдохшейся»-де, «оси»… Подтекст очевиден — пусть, мол, англосаксы истощат силы рейха, а потом Сталин будет диктовать ему условия. Цель распускания таких слухов тоже очевидна.

— Да уж, — согласился Жданов.

— Но выгодна ли нам победа ослабленной, — Сталин подчеркнул это слово, — «оси»? Тогда мы лишимся сильного союзника в противостоянии англосаксам.

Молотов недовольно блеснул стёклами пенсне, и Сталин, заметив это, спросил:

— Чем, Вячеслав, недоволен?

— Рано нам тягаться со Штатами, товарищ Сталин.

— Рано, говоришь? Согласен… Но вот товарищ, — Сталин произнес это слово с неподражаемой сложной интонацией, — Гитлер предупреждал тебя прошлой осенью, что противодействие США — это не задача 45-го года, а задача 70-го, 80-го года… Да же — двухтысячного года.

— Я столько не проживу, — бросил Молотов…

— А я — тем более, — добродушно согласился Сталин. — Но и фюрер не доживет, а задумывается. И верно делает! Задача-то — есть!

6 АПРЕЛЯ 1941 года Мацуока вернулся в Москву, и на следующий день его принял для первой беседы Молотов.

Вечером же 7 апреля Мацуока, японский посол в Москве генерал Татекава и один из заместителей Молотова по наркомату Лозовский сидели в центральной ложе Большого театра. На сцене взмахивали крыльями непременные лебеди. Мацуоке, впрочем, балет искренне нравился. Татекава смотрел его не впервые и якобы шутливо жаловался Лозовскому (вообще-то, его фамилия была Дридзо) на наркома внешней торговли СССР Микояна:

— С господином Микояном очень трудно сговориться о закупках японского шёлка…

— Ну, он у нас первый купец в стране, и ему виднее, — дипломатично отшучивался Лозовский.

— А вот господин Молотов согласился закупить у нас шёлка на три миллиона иен! Но, господин Лозовский, вы много денег требуете с наших рыбопромышленников. Вот если бы вы покупали у нас консервы по тем ценам, которые платит Англия… А то ведь нам некуда сбывать свою продукцию!

— Ну, господин Татекава, — теперь, в свою очередь прикрывая шуткой серьёзный разговор, парировал Лозовский, — вы не только военный специалист, но и хитрый купец! Хотите рыбу, добытую в наших водах, нам же и продавать, да еще и по ценам английского рынка!

Все эти пререкания имели под собой давнюю больную тему — рыболовную конвенцию, которой Россия была обязана прощелыге Витте-«Полусаха-линскому» ещё со времён недоброй памяти Портсмутского мира 1905 года. И теперь Татекава стал горячо напоминать Лозовскому, что дети, мол, должны выполнять обязательства отцов и что в Японии так издревле и заведено.

— Во-первых, для нас японские законы не обязательны, господин Татекава, — резонно возразил Лозовский, — а во-вторых, мы — сами собственные предки и поэтому придется принимать новую рыболовную конвенцию.

Мацуоку в Токио прозвали «господин сто тысяч слов» и «говорящая машина». Но в этот вечер он был немногословен и ограничивался темами исключительно театрально-балетными… Первая беседа с Молотовым далась ему непросто, и он был весь в раздумьях относительно бесед, ещё предстоящих и вряд ли более лёгких.

Впрочем, министр сообщил Лозовскому, что видел в Америке знаменитую Анну Павлову, а потом не выдержал и прибавил: