Сергей Кремлёв - Если бы Гитлер не напал на СССР…

— Скорее всего, это сам Громов, — буркнул рейхсмаршал и, как позднее выяснилось, не ошибся.

Вторым садился ПС-84, и тоже — мастерски… Но скорость у него была меньше. Винты двух «ПС», открутив своё в долгом полёте, остановились. Из откинутой к борту двери ПС-35 по приставному трапу на бетонку Темпельгофского аэродрома спустился высокий, статный, нордического типа русский генерал, одетый в непривычную, строгую, не франтоватую, не помпезную, но чуть ли не изысканную и элегантную форму. Тёмно-синяя пилотка с белым кантом, темно-синий мундир, брюки с голубыми лампасами, заправленные в хромовые сапоги, белая рубашка с галстуком, золото звёзд на голубых треугольных петлицах — эту форму в русских ВВС ввели только что, обновив давний её вариант ещё испанских времён.

И без представлений было понятно, что это и есть Громов.

Глядя на Геринга, на окружающих его асов с Рыцарскими крестами на тугих шеях и генералов в голубовато-серых мундирах, Михаил Михайлович почему-то вспомнил, как в самом начале 30-х годов его однажды подключили к проблеме дозаправки в воздухе. И сразу стало ясно, что сложностей в этом деле много, а самая серьезная — найти друг друга. Особенно плохо получалась встреча при плохой погоде. Дозаправщик просто растворялся в облачности.

Теперь надо было искать партнёра не в воздухе, а на земле, и политический «туман» был пока погуще любого метеорологического. Громов немецким владел прилично и поэтому, не оглядываясь на переводчика, решительно шагнул к рейхсмаршалу, бросил руку к пилотке, отдавая честь, а затем протянул руку и твёрдо, невозмутимо представился:

— Генерал Громов!

— Рад приветствовать вас, знаменитого во всём мире аса, генерал, на земле рейха! — серьёзно ответил Геринг.

А Громов, оглянувшись на тех, кто прилетел с ним, скупо, но без хмурости, улыбнулся и сказал:

— Позвольте, герр рейхсмаршал, представить вам моих товарищей…

С аэродрома отправились обедать. Геринг был любезен, шутил. Его хмурое аэродромное настроение ушло — русские ему понравились, а он давно не бывал в кругу русских вот так — без особого официального напряжения. А русских он знал, о чём Громову и сказал:

— Я бывал у вас, герр генерал, в 35-м и 36-м годах на военных маневрах в качестве наблюдателя… И был восхищён массовым десантом 35-го года в ходе учений Киевского военного округа… Честно говоря — я могу сейчас в этом признаться представителю дружественной армии, именно ваши блестящие десанты дали мне импульс к созданию германских парашютных войск.

— Да, я сам, герр рейхсмаршал, занимался этим делом… И маневры 35-го года помню — восточнее Киева. В районе Бровары — Гоголев…

— Верно! Мы были поражены! За десять минут с парашютами высадились почти три тысячи человек и немедленно открыли огонь! А маршал Ворошилов смеялся — не видели вы, мол, десанта в шесть тысяч человек!

— Случалось, высаживали и побольше, — заметил Громов.

Геринг подозвал подтянутого генерала, представил:

— Генерал Штудент… Наш десантник…

Штудент был внимателен и слушал рассказы о киевских маневрах, слово боясь пропустить — ведь уже вовсю шли последние приготовления к десанту на Крит. Об этом, конечно, гостю не было сделано даже намёка, но вскоре все трое увлеклись обсуждением того, как лучше проводить десантирование и в каком строю… Интернациональный язык летных жестов помогал речи, ладони собеседников поднимались выше, ниже, выстраивались одна за другой, закладывали виражи… И атмосфера становилась непринуждённой.

А ЧЕРЕЗ день Громов готовился к показательному полёту. Облётанный им ещё в Москве И-16 был со всеми предосторожностями доставлен на платформе по железной дороге в Берлин группой инженеров и техников. Утром Громов сделал пару пробных вылетов, а к трём дня на показ должны были съехаться зрители во главе с Герингом. Не исключалось и присутствие фюрера.

Ярко-красный самолёт с белым коком винта стоял на зелёном лётном поле и охранялся бдительными техниками в васильковых комбинезонах, среди которых на всякий случай были и офицеры НКВД. Тут же стояли такие же ярко-красные, стремительных линий истребители Як-1 и МиГ-3, на которых должны были слетать испытатели Федрови и Супрун. Их привезли в Берлин вместе с громовским «ишачком».

Громов был спокоен. На часах стрелки показывали половину третьего, погода была отличной, лётной, с высоким небом и редкими белыми облаками. Прошло почти полчаса; и на поле въехал кортеж.