Игорь Маношин - Июль 1942 года. Падение Севастополя

9 июля около 7 часов утра снова появились немецкие катера. Оставив по 2 человека у каждого вентиляционного воздухозаборника, Буянов всем приказал укрыться в складе боеприпасов, а броневую дверь закрыть. Немцы опять поставили пожарные лестницы. Их снова забросали гранатами, и они отошли на катера, которые минут 30–40 вели огонь из пушек и пулеметов и потом ходили вблизи батареи целый день. 10 июля, когда было спокойно, члены партии решили, что укрываться бессмысленно. Надо пробиваться в горы. Было решено идти двумя группами. Одна в сторону маяка, вторая в сторону Фиолента. Днем 10 июля заготовили побольше вареного риса и оставили его тяжелораненым. Первая группа в 09.30 вечера в количестве 4-х человек пошла в сторону маяка. Во второй группе, в числе которой был Лубянов, предварительно сходили за морской водой. Но когда двинулись, то вниз обвалился камень, шум. Немцы осветили берег. Едва укрылись в пещере. Немцы бросали гранаты. Часа через два, когда стихли разговоры немцев сверху, пошли. Шли местами вплавь. Лубянов и политрук остались на берегу на дневку, двое других ушли вперед. Политрук к вечеру застрелился, так как у него была гангрена ноги. Вокруг было много трупов. Большинство застрелившихся. Увидел вдали городок 35-й батареи. Залез в одну из разбитых машин. Проснулся — немец с собакой. Привели к офицеру, а там были все, что ночью вышли из батареи. Группа старшего лейтенанта Буянова шла в сторону Фиолента и наскочила на немецкую заставу. Пытались прорваться с боем, но потеряли трех человек, а сам он был ранен в руки. Нас поместили в лагерь в винограднике на Рудольфовой горе, где уже было около 5–6 тысяч наших пленных [388].

Сообщение Лубянова подтверждается рассказом старшины 1-й статьи В. И. Потапова из комендантского взвода охраны 35-й батареи, бывшим в те дни июля под командой старшего лейтенанта Буянова, которому со старшиной 2-й статьи Овечкиным удалось уйти в горы самостоятельно от всех групп [389].

Независимо от группы Комарницкого внизу в подземном ходе-потерне, который шел от массива батареи к левому КДП и имел выход к морю, до 9 июля оставалось много наших воинов, укрывавшихся от бомбежек, обстрелов с моря и с берега в надежде на приход наших катеров.

P. C. Иванова-Холодняк, которая находилась там до 9 июля, рассказала, что попала в подземный ход батареи случайно, когда с подругой пробиралась 3 июля из Херсонесской бухты берегом, а где и вплавь в сторону Фиолента в надежде попасть в Балаклаву. Возле входа в подземный ход ее предупредили бойцы, что дальше хода нет. У Голубой бухты немцы. По ее сведениям, в радиорубке, о которой ей рассказали радисты, наладили прием передач с Большой земли и слышали, что Севастополь оставлен и все войска планомерно эвакуированы. Наладить передачу сообщений о положении оставшихся защитников Севастополя не получалось, по причинам, ей неизвестным. За водой ходила с чайником в массив батареи к баку и поила раненых и бойцов. В какой-то из дней подошел какой-то корабль. Стали семафорить, а он оказался румынским. Кто семафорил, ушли в радиорубку, и вскоре оттуда вышли ребята и сказали, что решено выходить наверх. Выходили и шли берегом в сторону Херсонесской бухты к пониженной части берега, где был выход на берег. По пути в скалах видели бойцов, которые стригли друг друга под машинку, брились и, видимо, тоже собирались идти вместе со всеми. Шли гуськом друг за другом, иначе невозможно было пройти. На выходе на берег в Херсонесской бухте вокруг стояли немецкие автоматчики, некоторые немцы были с фотоаппаратами и фотографировали нас. Всех обыскивали и забирали ценные вещи. Показали, где сесть мужчинам и женщинам. Выходили долго. Пришел немецкий офицер с переводчиком и приказал: «Комиссарам, командирам, юдам встать!» Сначала никто не поднимался, потом, после с третьего раза, поднялся один, потом другой, а потом поднялись вдруг все. Никто не остался сидеть. Немец разругался и ушел. Построили всех в колонну по четыре, мужчины впереди, женщины позади и повели в сторону Фиолента. В колонне Иванова-Холодняк видела работников обкома партии Куликовского, Кувшинникова, секретаря Севастопольского горкома комсомола Багрия и других. Меньшикова в колонне не было. Был слух, говорила она, что он застрелился. Говоря о наших бойцах и командирах, Иванова-Холодняк сказала: «Я не видела панического страха на их лицах. Это были самоотверженные люди. Лица их были усталые, запыленные и сосредоточенные. И отбиваться нечем. Глядя на них, и мне не было страшно. И когда подошли катера, они ведь кинулись к ним не из-за страха. Это была не паника, а естественное желание не попасть в плен. Они прекрасно сознавали, что если им удастся эвакуироваться, то война для них не будет закончена» [390].