Бэзил Лиддел Харт - Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии

«Спустя три дня, – сказал Клейст, – запрет отменили и наступление продолжилось, но противник получил достаточно времени, чтобы организовать оборону. Но только мы двинулись вперед, как поступил новый приказ фюрера, предписывающий мне выводить свои войска на юг для атаки на остатки французской армии, организовавшей линию обороны в районе Соммы. Занять Дюнкерк предстояло пехотным частям, подошедшим из Бельгии. Но, увы, уже после отплытия англичан».

Спустя несколько дней Клейст встретился с Гитлером на аэродроме Камбре и осмелился заметить, что была упущена отличная возможность занять Дюнкерк еще до появления англичан. Гитлер спокойно ответил: «Возможно, но я не хотел рисковать танками, отправляя их в болота Фландрии, а англичане в течение этой войны сюда больше не вернутся».

Для других у Гитлера были несколько иные объяснения. Он говорил, что из-за механических поломок слишком много танков вышло из строя, и он хотел восстановить боевую мощь и произвести разведку, прежде чем бросать их в бой. Еще он объяснял, что хотел быть уверен, что в его распоряжении достаточно танков для последующего наступления против остатков французской армии.

Насколько я понял, большинство генералов, включая Клейста, принимали эти объяснения без лишних вопросов, хотя, как все военные, и сожалели о решении, лишившем их возможности полной победы. Они понимали, что беспокойство Гитлера относительно болотистой местности преувеличено, и были уверены, что могли легко избежать возможной опасности с этой стороны. Они также знали, что на замену выбывшим из строя ежедневно прибывает много новых танков. Тем не менее, решение Гитлера сочли обычной ошибкой, вызванной неверной оценкой ситуации или же излишней осторожностью.

Однако некоторые члены штаба Рундштедта считали эти объяснения тонкими и дальновидными, верили, что, остановив наступление, фюрер руководствовался высшими мотивами, быть может понятными не всем. Они связывали это со странным визитом фюрера 24 мая в штаб в Шарлевиле. Это было на следующий день после остановки наступления.

Гитлер прибыл в сопровождении только одного офицера штаба и имел продолжительную беседу с Рундштедтом и двумя его штабными офицерами – Зоденштерном и Блюментритом. Вот что он мне позднее рассказал: «Гитлер находился в приподнятом настроении, заявил, что весь ход кампании – это просто чудо и что, по его мнению, война будет закончена в течение шести недель». После этого он желал заключить разумный мир с Францией, после чего откроется прекрасная возможность для урегулирования отношений с Великобританией.

«Затем он вверг нас в состояние шока, с восторгом заговорив о великой Британской империи, о целесообразности ее существования и о цивилизации, которую именно она дала миру. Пожав плечами, он заметил, что методы, которыми создавалась империя, нередко были грубоватыми, но ведь известно, что, «когда лес рубят, обязательно летят щепки». Он даже сравнил Британскую империю с католической церковью, заявив, что они обе – необходимые элементы стабильности в современном мире. Он сказал, что хочет от Британии только одного – ее признания положения Германии на континенте. Возвращение потерянных немецких колоний, конечно, желательно, но вовсе не обязательно. Он даже был готов предложить Британии военную помощь, если у нее появятся какие-нибудь трудности. Он заметил, что колонии были прежде всего вопросом престижа, но не были удержаны во время войны, и, кроме того, кое-что Германия может создать в тропиках.

В завершение он отметил, что его цель – заключение мира с Великобританией на тех условиях, которые она сочтет для себя приемлемыми.

Фельдмаршал фон Рундштедт, который всегда был сторонником мира с Францией и Великобританией, выразил свое полное удовлетворение и уже позже, после отъезда Гитлера, с облегчением заметил: «Что ж, если он не желает ничего другого, у нас, наконец, будет мир».

Когда Гитлер задержал войска, Блюментрит вспомнил об этом разговоре. Он чувствовал, что непонятная остановка вызвана более серьезными причинами, чем военные, что она явилась частью политического плана, направленного на более легкое достижение мира. Если бы британская армия оказалась захваченной в Дюнкерке, англичане наверняка бы решили, что их честь запятнана, и пожелали бы мстить. Позволив им уйти, Гитлер надеялся умиротворить британское правительство.

Тот факт, что Гитлером руководили более глубокие мотивы, подтверждается его странным, безразличным отношением к планам вторжения в Великобританию. «Он не проявлял никакого интереса к этим планам, – рассказывал Блюментрит, – и нисколько не старался ускорить их разработку. Это было совершенно не похоже на его обычное поведение». Перед вторжением в Польшу, во Францию и позднее в Россию он постоянно интересовался ходом подготовки планов и всячески старался получить их как можно быстрее.