М Критский - Александр Павлович Кутепов

А позади этих верениц отрывались от неприятеля наши войска.

По ночам, при зареве пожаров, под раскаты взрываемых мостов и складов, полки и батареи с опущенными пушками проходили по вымершим деревням. Только у одиночных с мерцающими окошками хат стояли в белых свитках седые старики, опираясь на палки, и тревожно взывали - люди добрые, советуйте, что делать нам старикам...

Понуро и молча шли мимо войска.

Было мучительно стыдно, что не отстояли родной земли...

Но все это было в прошлом. Теперь артиллерия была завалена снарядами. Каждый день пристрелки. А если у неприятеля где-нибудь в окопах начиналось малейшее движение, сразу по этому месту гремели н прыгали наши снаряды.

В восхищении вскакивала наша пехота, и несся одобрительный гул - здорово кроют, ну и молодцы наши ребята, так их за ногу...

Обозленный противник открывал огонь из своих батарей. Зрители быстро скатывались в окопы.

{29}Огонь подхватывали соседние батареи, и разгоралась артиллерийская дуэль.

Дуэль по окопам пехоты.

Начинали пищать и гудеть полевые телефоны.

Из полка кричали - будет вам, прекратите огонь! У нас уже есть потери.

В штабах волновались - в чем дело, что у вас на участке?

Однажды получили озорной ответ: Ваше Превосходительство, в 1914 году Германия объявила войну России, так вот мы и воюем.

Из тыла ползли тревожные слухи.

В долгие ночи в сторожевых охранениях, на наблюдательных пунктах, когда лишь изредка, спросонья, ударит в тишину одинокий ружейный хлопок, и нежно просвистит шальная пулька, вели тихие разговоры.

Под бездонным мерцающим небом и в нескольких шагах от роковой черты из проволочной паутины, раскинутой на кольях, откуда несется сладковатый запах тления, говорили уже не о божественном и не о домашних делах. Спрашивали - а откуда родом наша Царица, неужто из немецкой земли? и верно ли, что над Царем взял большую силу наш брат мужик?

В головах уже ворочались тяжелые думы...

Вдруг по фронту, как искра по зажигательному шнуру, пронеслась весть: Царь отрекся от престола, Великий Князь Михаил Александрович тоже. Образовалось Временное Правительство - ему надо целовать крест.

- А присягу то мы даем тоже временно или как? - спрашивали солдаты.

В штабы приезжали штатские. Начальство сгоняло их слушать. Старые солдаты крутили головой:

- От господ офицеров им полный почет, а эти вольные кричать - теперь свобода, защищайте, товарищи, революцию !

Пришедшие на пополнение объясняли, что в защиту революции от офицеров и велено выбирать в комитеты солдатских депутатов.

Выбирали сосредоточенно и преимущественно тех, которые могли разъяснить, что и как теперь к чему подлежит, и которые говорили, что скоро будет мир безо всякой контрибуции, т. е. после мира не надо будет платить никаких налогов.

Смущало немного, что мир и без аннексий:

- Держава это что ли какая, которая никак не хочет замириться? Ну и пусть ее воюет на здоровье, а нам довольно.

Очень быстро через комитеты тыл стал всасывать фронт в свое безумие и истерику. И комитеты, как непроницаемый заслон, прервали ток между офицерами и солдатами, между волею и исполнением.

На вечерней молитве - Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое - всегда заминались на слове - победы. Было приказано не петь после этого слова - Благоверному Государю...

Вековой стержень Российской Империи выпал.

VI.

6-го июля 1917 года в Галиции недалеко от старинного католического монастыря в городке Подкамень, что против Почаевской лавры, неприятель глубокою ночью обрушился сотнями орудий на сибирских стрелков и на стоящий с ними в стык Млыновский пехотный полк.

Сразу все загремело, заскрежетало, взвыло.

По линии окопов взлетали и задрожали на небе голубые искрящиеся звезды.

По ходам сообщений пронесся тяжелый топот.

У орудий прокричали - батарея в бою!

Из жерл стали вылетать огненные жала, сзади них заплясали черные тени.

Взмыленные шестерки с храпом подкатывали к этим теням зарядные ящики.

Все чаще мелькали огненные жала, все бешенее становилась пляска теней...

Приближался рассвет, пробежал предутренний ветерок.

Ночной бой стихал.

Вдруг потянуло цветущим южным садом. Запахло миндалем. Сладко закружилась голова. Лечь бы и заснуть...

Сбросили дурман тревожные крики - газы, газы!!

Дремавшая неподалеку около дерева заседланная лошадь подняла голову, раздула ноздри и стала перебирать ногами, потом рванулась на дыбы, оборвала поводья и, прижав уши, вскачь бросилась в сторону.