Михаил Геллер - Утопия у власти

Доклад охранного отделения о положении в столице от 19 января 1917 года кончался выводом: общество жаждет «найти выход из создавшегося политически ненормального положения, которое с каждым днем становится все ненормальнее и напряженнее».

Парламентская оппозиция все более проникается убеждением, что необходимо добиться от царя «ответственного министерства», в котором ключевые посты должны занять представители Прогрессивного блока. Группа депутатов Думы во главе с А. И. Гучковым, убежденным монархистом, лидером умеренных либералов, начинает готовить заговор с целью свержения Николая II для сохранения династии.

Революционные партии, антивоенные и антицарские, лозунги которых находят все более широкий отклик в стране, оценивают тем не менее ситуацию, как еще не созревшую для переворота. Член Думы, один из лидеров меньшевиков Николай Чхеидзе, сторонник Циммервальда и Кинталя, утверждает в начале января 1917 года: «В настоящее время нет никаких надежд на удачную революцию. Я знаю, что полиция пытается инсценировать революционные вспышки и вызвать рабочих на улицу, чтобы с ними расправиться». Полностью оторванный от России Ленин, до которого в Цюрих доходят редкие и неясные сведения, говорит в январе тоже самое, что и Чхеидзе: «Мы, старое поколение, не увидим будущей революции». Представитель Ленина в Петрограде, руководитель русского Бюро ЦК Александр Шляпников констатирует: «Все политические группы и организации подполья были против выступления в ближайшие месяцы 1917 года».

Все в стране ждут неминуемых перемен, кроме революционеров. Как скажет В. Шульгин: революционеры еще не готовы, но революция готова.

19 февраля председатель Думы М. В. Родзянко приезжает в Царское Село с докладом о положении в стране и предупреждением, что в случае роспуска Думы, который намечал Николай II, вспыхнет революция. Революция эта, предупреждал Родзянко царя, «сметет вас, и вы уже не будете царствовать». «Ну, Бог даст», — ответил последний русский самодержец. И услышал в ответ: «Бог ничего не даст, вы и ваше правительство все испортили, революция неминуема».

Волнения в Петрограде начались даже раньше, чем предвидел их председатель Государственной Думы — через две недели после его доклада. 23 февраля в разных районах Петрограда стали собираться группы людей и требовать хлеба. Рабочие бросают работу и присоединяются к демонстрантам. 26 февраля 4-ая рота Павловского полка открыла огонь по конной полиции. Солдаты начали переходить на сторону демонстрантов.

Парламентская оппозиция надеется, что создание «ответственного министерства» может спасти положение, «В столице анархия, — телеграфирует Родзянко царю. — Правительство парализовано. Транспорт продовольствия и топлива пришел в полное расстройство. Растет общественное недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы в этот час ответственность не пала на венценосца». Николай II, ознакомившись с телеграммой, сказал министру двора Фредериксу: «Опять этот толстяк Родзянко мне написал разный вздор, на который я ему не буду даже отвечать». Единственным ответом царя на предупреждения парламентской оппозиции о грозящей стране и династии революционной опасности было решение о роспуске на два месяца Думы.

Революционная оппозиция, захваченная врасплох нараставшим стихийным движением, не знает, что следует предпринять и ограничивается разговорами. На квартире Керенского, где собрались представители всех революционных партий — меньшевики всех тенденций, эсеры, трудовики, большевики (большевиков представлял Александр Шляпников) — энтузиазм присутствующих погасил близкий к большевикам К. Юренев. Революции нет и не будет, — заявил он. — Реакция нарастает. У рабочих и солдат разные цели. Следует приготовиться к длительному периоду реакции. Мы должны занять позицию наблюдателя и выждать. Для всех присутствующих было очевидно, что Юренев выражает точку зрения партии большевиков. Воспоминания петроградского рабочего В. Каюрова, члена городского комитета партии, свидетельствуют о неожиданности событий для партии. Никаких указаний из партийного центра не было, — вспоминает Каюров. — Петроградский комитет был арестован и представитель ЦК Шляпников оказался не в состоянии давать директивы на следующий день. Вечером 26 февраля для Каюрова не было сомнений: революция ликвидируется. Демонстранты разоружены, никто не может больше ответить правительству, принявшему решительные меры. Большевики оставались в позиции наблюдателей не только потому, что были захвачены врасплох демонстрациями в Петербурге, не только потому, что был арестован Петроградский комитет, но и потому, что Ленин еще осенью 1916 года строго-настрого запретил Шляпникову какое бы то ни было сотрудничество с другими социалистическими партиями.