Гарольд Дойч - Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944

Она была источником далеко не самых приятных воспоминаний для них обоих.

Хотя папа и был глубоко разочарован, он не таил обиды на оппозицию за то, что она способствовала появлению у него слишком завышенных ожиданий, которые не осуществились, а в результате и церковь, и он сам оказались перед лицом серьезной угрозы. Вероятно, этому способствовала целая серия в точности сбывшихся предостережений, которые направлялись ему лично, о чем можно судить из записки, написанной рукой Тардини, которая была обнаружена в архивах Ватикана в 1966 году. Будучи абсолютно не в курсе ватиканских контактов, Тардини обратил внимание папы 9 мая 1940 года на сообщение, переданное накануне американской сетью радиовещания Си–би–эс. В этом сообщении говорилось, что итальянская кронпринцесса после визита в Ватикан написала своей бельгийской подруге письмо, в котором предупредила ее о предстоящем вторжении. Когда Тардини спросил папу, может ли это сообщение быть верным, тот ответил утвердительно, подчеркнув, что информация получена от антинацистского источника и он уверен в ее точности, поскольку переданное ранее предупреждение относительно Скандинавии полностью сбылось [209].

Еще больший интерес представляет дополнение, сделанное Тардини к этой же записке в 1946 году. Тогда Тардини напомнил папе об их разговоре в мае 1940 года, и Пий XII сказал, что он все очень хорошо помнит, тем более что тот же источник еще раз принес очень большую пользу, предоставив информацию о планах нападения на Советский Союз [210].

Источником, предоставившим информацию, сказал папа, был Канарис.

Ясно, что те люди, с которыми Мюллер вел переговоры в Риме, имели весьма смутное представление о структуре той группы, с которой он был связан. Безусловно, до них время от времени доходила информация о том, что он являлся поистине ангелом–хранителем оппозиции, однако им ничего не было известно о той исключительно важной роли, которую играл в ее деятельности Остер. Было бы, конечно, уж слишком ожидать от партнеров Мюллера в Риме осведомленности во всех тонкостях и деталях сложных взаимоотношений на Тирпиц–Уфер или же всестороннего понимания такой уникальной личности, как Канарис, и его роли в деятельности оппозиции. Отец Ляйбер подтвердил, что он заверял папу в том, что предупреждения в конечном итоге исходят от Канариса, и уже сам факт, что они ассоциировались с этой легендарной фигурой, делал их еще более весомыми и внушающими доверие.

Таким образом, Пий XII сохранил благосклонное и уважительное отношение к людям, которые хотя и не добились успеха, но его самого не подвели. Когда после войны папа впервые, во время частной встречи, увидел Йозефа Мюллера, чудом оставшегося в живых, он обнял его и заверил, что молился за него каждый день, как только узнал об его аресте. «Нам пришлось противостоять дьявольским силам», – сказал папа.

После весны 1940 года папа уже больше не брал на себя обязательств перед германской оппозицией.

История второго раунда сопротивления Гитлеру внутри Германии свидетельствует о том, что в основе противостояния оппозиции и Третьего рейха лежали глубинные причины. Вне всякого сомнения, и это еще более явно проявилось в более поздних раундах, сторонники оппозиции рассматривали свою борьбу как последний шанс спасти страну от катастрофы, и именно это придавало им силы. Однако фактор целесообразности, при всей его важности, занимал отнюдь не первое место в сердцах и умах участников Сопротивления, хотя именно к целесообразности они нередко и взывали. Те, к кому участники Сопротивления обращались, добиваясь от них более активных действий, были, увы, куда менее восприимчивыми к порыву высоких чувств и помыслов, чем их «агитаторы», которые в своей борьбе в первую очередь руководствовались именно этим.

В 1939 году всех противников режима, безусловно, объединяло противодействие агрессивной внешней политике Гитлера. И в данном случае этому совсем не мешал тот факт, что большинство тех, кто задавал тон в оппозиции в 1939– 1940 годах, были настроены на решительное отстаивание национальных интересов страны и являлись одними из самых ярых критиков Версальского мирного договора, навязанного Германии в 1919 году. События середины 30–х годов убедили таких людей, как Герделер, что разумные цели, необходимые для успешного национального развития, вполне достижимы дипломатическими методами. Они не испытывали ни малейшей симпатии к разглагольствованиям Гитлера о расовом превосходстве и жизненном пространстве и хорошо понимали, что политика, базирующаяся на подобной основе, приведет лишь к череде сменяющих друг друга войн и в конце концов к национальной катастрофе.