Гарольд Дойч - Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944

Гроскурт все понял! Вернувшись в комнату, где его ждала небольшая группа участников Сопротивления, он тяжело вздохнул: «Нам приказано все сжечь».

Планы захвата рейхсканцелярии и правительственных зданий, воззвания, подробные приказы о передвижении ждавших наготове танковых дивизий – все было сожжено. То же произошло и с документами, о которых говорится в дневниках, что они являются приложениями. Но некоторую часть документов Гроскурту удалось спасти, и именно благодаря им мы можем иметь хоть какое–то представление о деятельности оппозиции в те критические месяцы. Эцдорфу Гроскурт сказал, что его меморандум должен быть сохранен; так и произошло, за исключением последних пяти страниц, на которых излагался план переворота.

Нетрудно себе представить, что небольшие группы участников Сопротивления собирались то тут, то там в здании ОКХ, чтобы обсудить создавшееся положение. Они искали выход из ситуации, которая, как казалось, окончательно рушит все их планы. В 16.00 Гроскурт имел продолжительную встречу с Вагнером, в ходе которой они обсуждали все возможное и невозможное, чтобы заставить Гальдера вновь вернуться на тропу войны и начать действовать. Единственная возможность добиться этого, по их мнению, состояла в том, чтобы организовать «общее давление» на Гальдера; для этих целей они хотели привлечь Бека, Герделера и Шахта. Именно с таким решительным настроем отправился Гроскурт на новую встречу с Гальдером, которая состоялась в 17.00.

К этому времени начальник штаба ОКХ в значительной степени уже взял себя в руки и был в состоянии рассуждать здраво. Люди в черном так и не появились, и, судя по всему, Гитлер не отдавал приказа о немедленном захвате Цоссена. По мере того как опасения «контрпереворота» ослабевали, мысли о перевороте постепенно возвращались, и Гальдер был вновь готов обсуждать эту тему. Представляется также, что, пока Гроскурт и Вагнер обсуждали сложившуюся обстановку, Гальдер еще раз встретился с Браухичем. Командующий сухопутными силами, которого увидевший после его возвращения из рейхсканцелярии Гроскурт охарактеризовал как «совершенно сломленного» и «никакого», также за это время пришел в себя, в значительной степени оправившись от того ужасного испытания, через которое ему пришлось пройти. Он теперь мог осмыслить происшедшее и даже ощутить досаду и некоторое возмущение за то безобразное отношение к нему, которое позволил себе Гитлер. Наступление, как он по–прежнему считал, стало бы катастрофой для Германии. Поэтому теперь он был готов сделать шаг, на который он не мог пойти раньше. Что бы ни случилось, он ничего не предпримет – н и ч е г о!

«Я не предприму ничего, – сказал он Гальдеру, – однако я не предприму ничего и в том случае, если кто–то что–то предпримет…» [140]

Заявив об этом, Браухич сошел со сцены. Когда ровно через пять месяцев Гальдер показал ему «изменнические предложения», Браухич пригрозил арестовать того, кто их доставил в Цоссен.

Если признать, что Браухич сделал свое заявление о невмешательстве при любых обстоятельствах около 16.00 5 ноября, тогда становится ясным, почему Гальдер принял Гроскурта в 17.00, имея при этом куда менее отрицательный настрой относительно переворота, который он, казалось бы, столь жестко и однозначно продемонстрировал два часа назад. И хотя начальник штаба ОКХ был очень сильно обескуражен произошедшим, он сумел вернуться примерно к тому душевному состоянию, в котором находился перед ужасным разгромом в рейхсканцелярии. Как отмечает Гизевиус, именно Гальдер был инициатором этой встречи и именно он вновь поднял тот вопрос, который сам же, казалось бы, раз и навсегда закрыл двумя часами ранее. Гальдер отказался обсуждать вопрос о перевороте с тем «мощным трио», при помощи которого Гроскурт хотел заставить его действовать. Однако он заявил, что готов действовать, если Канарис возьмет на себя устранение Гитлера. То, что Гальдер рассчитывал в подобном деле на Канариса, говорит о том, что он был в курсе тех подпольных возможностей, которыми располагал таинственный адмирал. Что еще более удивительно, так это то, насколько мало Гальдер знал, каким на самом деле является человек, к которому он обращается с довольно странным поручением устроить немедленное уничтожение Гитлера. На встречу с Канарисом был послан Гроскурт.

Итак, усталый, но привыкший к ударам судьбы, наиболее чувствительный из которых он получил в этот день, Гроскурт заказал машину и поспешил на Тирпиц–Уфер, куда предварительно позвонил по телефону и предупредил о своем приезде. Нетрудно догадаться, что там, как и во многих других местах Берлина, небольшие группы участников оппозиции в течение многих часов с нетерпением ждали новостей о начале переворота. Все сходятся во мнении, что в то время практически все, за исключением отъявленного циника и пессимиста Ялмара Шахта, и даже те, кто раньше менее всего верил в успех, на этот раз ждали новостей с оптимизмом и надеждой; к этому их подстегнул Гальдер, когда дал беспрецедентные указания находиться в состоянии готовности. Гроскурт прибыл в абвер в 20.00 и застал Канариса, ожидавшего новостей, в компании Остера и Гейден–Ринча, представителя оппозиционной группы внутри МИДа. Реакция маленького адмирала на поручение Гальдера была мгновенной и бурной, хотя Гроскурт и описал ее в своем дневнике довольно лаконично: «К. отказался в сильном возбуждении». Гроскурту было поручено четко и ясно передать Гальдеру, что с подобного рода просьбами он должен обращаться лично и что сейчас он должен заниматься тем, что относится непосредственно к его компетенции и ответственности, и предпринять все усилия для осуществления военной акции [141].