Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

В своих докладах я всегда пытаюсь донести до рейхсфюрера последствия этого принципа и в первую очередь указать ему на их губительный эффект в военное время. Но когда я называю вещи своими именами, он думает, что я неправомерно критикую методы фюрера либо выказываю недостаток тактических способностей. Когда рейхсфюрер поручает неподходящему человеку задачи, с которыми превосходно справятся существующие организации, я задумываюсь не о данной тактической ситуации, хотя с такой точки зрения в этом решении может быть известный смысл. То, что я пытаюсь делать, – предвидеть все будущие последствия.

Я ужасаюсь, когда узнаю, что создана очередная новая должность, которая препятствует той эффективности, какая доступна лишь специалистам. Такой шаг мешает осуществлять действенное руководство; более того, он порождает неприятные размышления и вопросы и настраивает против себя те силы, которые в реальности должны помогать, а не мешать. Я прихожу в ужас, думая о том, сколько времени займет исправление последствий таких ошибочных решений. Я не способен оценить такие организационные методы с точки зрения личной политики рейхсфюрера. Приципы рейхсфюрера не годятся для реального ведения никаких дел, не говоря уж об управлении государством. У вас есть поместье, господин Керстен. Вы поймете мое беспокойство, если будете вынуждены управлять им точно таким же образом, как мы управляем рейхом.

Мне нечего было на это ответить. То, о чем рассказывал Олендорф, я уже слышал из других источников, хотя эти проблемы никогда не представали передо мной в таком ярком свете. Не догадывался я и о том, что изображение такой дезорганизации в докладах Олендорфа делает его одним из самых резких критиков неэффективности правительства. Теперь же наконец я смог догадаться, почему служба Олендорфа вызывает всеобщее возмущение, и понять, почему Гиммлер относится к Олендорфу как к школьному учителю, не сводящему с него глаз.

Я спросил Олендорфа, не утратил ли он желания лечиться у меня.

– Нет, мое решение остается неизменным, – ответил он. – Но я бы попросил вас рассказать рейхсфюреру, что ваше лечение оказывает эффект, что мои нервы приходят в порядок и пессимизм оставляет меня. Тогда он, может быть, станет относиться к моим докладам более серьезно.

После этого мы вместе поужинали. Олендорф пил очень много кофе. Я не слишком наслаждался нашей беседой из-за того, что он в каждое предложение вставлял фразу: «Не так ли?» Это действовало мне на нервы, и я начал считать, сколько раз он ее скажет. За полчаса я насчитал 73 раза. Кроме того, он очень часто говорит: «Сейчас я вам объясню».

Харцвальде

14 июня 1944 года

Вчера в ожидании Гиммлера я снова встретил Олендорфа. Он сразу же подошел ко мне и улыбнулся в знак приветствия. Он выглядит неважно. Я спросил, что его тревожит и какие у него сейчас отношения с Гиммлером. Олендорф сказал мне, что пока что ему удавалось добиться своего, но в данный момент он столкнулся с очередной критической ситуацией. Лей уже запретил должностным лицам Германского рабочего фронта сотрудничать с СД. Это был не слишком тяжелый удар, так как Олендорф ожидал его, но теперь против него выступил и Борман. Он уже и раньше угрожал покончить с Олендорфом, рассказав фюреру, насколько пессимистичны его доклады. Теперь же Борман запретил всем партийным чиновникам, а также всем их подчиненным работать совместно с СД. Для Олендорфа это тяжелый удар.

Он означает не только потерю важных источников информации, но и открытый конфликт с Борманом, постоянно угрожающим Олендорфу новыми нападками. Олендорф заявил, что крайне нуждается в поддержке Гиммлера.

Я спросил, разрешено ли распространение его докладов.

– Можете судить об этом, – ответил он, – по тому, что Борман утаивает от фюрера мои доклады, а отношение Гиммлера к ним вам уже известно. Лишившись такого количества людей, готовых к сотрудничеству, я вынужден несколько сократить свои еженедельные доклады до тех пор, пока не узнаю, как ситуация обстоит на самом деле. Мне по-прежнему удается получать информацию из различных источников, чему весьма способствует моя должность заместителя госсекретаря в министерстве торговли. Но мои руки более или менее связаны, и я почти ничего не могу поделать.

Я не мог не улыбнуться, размышляя о том, что в Германии чинят всяческие препятствия работе данного разведывательного органа вплоть до его запрещения, хотя страна ведет борьбу за свое существование. Тем не менее эта служба обеспечивает фактическую информацию о последствиях войны и сообщает вождям всю правду о том, какую реакцию вызывают их меры; но тому, чтобы эти доклады доходили до руководителей страны, мешают всеми возможными средствами. Я спросил Олендорфа, не хочется ли ему все бросить перед лицом такой безнадежной ситуации.