Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945

– Должно быть, у вас много друзей среди юристов, раз вы говорите такие нелепости в их защиту? – осведомился Гиммлер. – Я вижу, что вы пришли, хорошо подготовившись. Вы выдвигаете все те возражения, с которыми мне приходится сталкиваться каждый день; их постоянно повторяют юристы в администрации и госсекретари из министерства внутренних дел и министерства юстиции. Эти возражения не растрогают меня, но я с удовольствием скажу вам, что о них думаю.

Ваши представления о промышленности совершенно неверны. Вы всерьез думаете, что юристы занимают в ней важные посты? Взгляните только на лидеров индустрии: есть среди них хоть один юрист? Ни одного. Эти должности занимают опытные бизнесмены и инженеры. Но они содержат юристов ради постоянной борьбы с конкурентами и правительством, ради получения максимальных прибылей. Их юристы, несомненно, хорошо подготовлены для такой задачи. Они не предпринимают никаких больших начинаний, они не занимаются масштабными проектами – только советуют, как поудобнее обойти законы и как вставить в контракты двусмысленные условия, которые особенно полезны для их нанимателей; в случае прочих затруднений они советуют, какой шаг лучше всего предпринять в борьбе с конкурентами и с правительством.

Вполне верно, что юрист занимает здесь второе или третье место; он ценится не из-за того, что является «защитником правосудия», если использовать формулировку Франка, а как раз потому, что готов защищать незаконное. На предприятии этот юрист всего лишь наемный служащий, трудящийся на своего предпринимателя. Горе ему, если он своей работой не сумеет угодить хозяину. Его уволят не задумываясь.

Недавно Франк пытался объяснить мне значение своих «защитников правосудия» как независимой юридической профессии и просил меня обеспечить сотрудничество с фюрером, о чьем антиюридическом настрое он горько сожалеет. Я посмеялся над ним и попросил его сперва растолковать мне роль юристов как независимых «защитников правосудия» в промышленности. Он до сих пор припоминает мне это замечание.

Юрист, которого мы видим в промышленности, – образец римского юриста, очевидно необходимый в этой отрасли. И все же я предпочитаю такого промышленного юриста всем прочим. Он, по крайней мере, способен на что-то, имея представление о производственном процессе. Для него это означает лишь одно: он признает, что является представителем корыстных интересов. Его цель – хорошее жалованье, и он трудится изо всех сил на благо себе и своей семьи. Я могу понять это, но не манию величия обычных юристов, которые утверждают, что могут и должны иметь долю во всем лишь потому, что изучали закон.

Так закончился разговор, который продолжался больше часа. Тут вошел Брандт со срочными бумагами, и Гиммлер вернулся к работе. Через некоторое время мне выпала возможность поговорить с Брандтом. Я пересказал ему свой разговор с Гиммлером о юристах и выразил удивление тем, что тот так хорошо знаком с этими проблемами и запасся всевозможными аргументами.

– Вы затронули одну из областей, в которой рейхсфюрер вынужден непрерывно вести бои – в своей собственной организации, в администрации, против министерства юстиции. Юристы окопались повсюду. Нередко они занимают высочайшие должности в партии и СС, выдвигая свои аргументы и незаметно образуя против рейхсфюрера единый фронт. Поэтому ему приходится все время быть настороже, если он хочет хоть чего-то добиться. Его недоверие к юристам беспредельно. Как часто бывает, ему попадаются документы, противоречащие всем его идеям или расстраивающие его по той или иной причине! Тогда он зовет меня и говорит: «Брандт, выясните, кто этот тип по профессии». Я понимаю, что рейхсфюрер вынюхал очередного юриста и хочет убедиться, что нос его не подвел. Если это так, он с триумфом провозглашает: «Ну что, я снова оказался прав!» Если он ошибается, то говорит: «Но он мог бы стать юристом и наверняка юрист в глубине души».

Я указал Брандту на то, что Гиммлер не ответил на мой вопрос, почему юристы неизменно занимают вторую и третью по важности должности в штабе и в администрации.

– Да, – согласился Брандт, – это очень щекотливый вопрос, которого рейхсфюрер предпочитает избегать. Фактически он не верит в этот факт и считает, что все дело в преувеличенных заявлениях самих юристов, которые занимают заметную позицию в свете и не подкрепляют свое мнение никакими доказательствами. Поэтому он приказал провести статистику, чтобы пролить свет на этот вопрос. Но эта проблема все равно вызывает у него беспокойство.